– Благоукрыш... благоустраш... ой, виноват, ясная госпожа! Благоукрашенная добродетелями!

– И на кой ему эти завихрения? – добродушно удивился Нургидан. – Язык ломать... Нет чтоб попросту: красотка, ты мне нравишься, приходи вечерком на берег озера, где мостки и старый дуб...

– Хищник ты лесной, невоспитанный! – попенял ему Дайру. – Витудаг не дочке сапожника пишет, а принцессе!

– А что, все принцессы – набитые дуры? – с горечью спросила Нитха.

– Ну почему – все? – рассудительно ответил Дайру. – Про всех не скажу, не знаком... – Он заметил, как сверкнули глаза напарницы, и поспешил с дурацки напряженным видом вернуться к расшифровке письма: – Я... жду... при... козы... – Замолчал, похлопал белыми ресницами и плачуще возопил: – Коза-то откуда взялась? Я ж помню, не было ее! При какой такой... козы?..

– При наррабанской, – негромко подсказал Нургидан.

– Нету здесь такого! Еще «вай» затесалось! – Дайру поскреб в затылке и расплылся в ухмылке от уха до уха: – А! Понятно! «Я жду, приказывай!»

– Давай сразу стихи! – распорядилась Нитха. – Отлив уже, не успеем!

– Отлив? – встрепенулся Нургидан. – С чего ты взяла?

– А вон, видишь, ветка торчит, как рука с пятью пальцами? «Мизинец» еле был виден над водой – а теперь?

Шенги улыбнулся. Толковая девчушка. Наблюдательная.

– Успеем! – вернулся Нургидан к письму. – Там небось еще столько интересного!

– Вот когда этот придурок напишет любовное письмо тебе, – возразила Нитха, – можешь то письмо хоть к воротам прибить, чтоб прохожие читали. А это – мое! И я хочу услышать стихи!

Нургидан онемел, представив, как получает страстное послание от наглого Витудага. Во имя Безликих! Да он тогда самого Витудага к воротам прибьет!..

– Но тут и правда еще столько интересного! – Дайру говорил голосом няни, которая упрашивает своего питомца скушать еще ложечку кашки. – Например, где он сравнивает стройно-грациозные ножки юной госпожи с...

– Убью, – тихо, но твердо перебила его Нитха.

– Понял! – тут же откликнулся Дайру и выразительно продекламировал:

Словно блюдо – без пирожного,

Словно жемчуг – без оправы,

Я – с тоскою невозможною

По тебе, души отрава!

Шенги даже забыл, что охрану несет, прикусил губу, глядя на потрясенную рожицу Нитхи. Круглые глаза, приоткрытый рот – лицо ребенка, который обнаружил, что мир состоит не только из игрушек и сластей.

– Слышь, а ведь тут не обошлось без белобрысого! – осенило Нургидана.

– Думаешь?.. – протянула Нитха, не сводя взгляда с честной, открытой физиономии Дайру.

– Что б вы понимали в поэзии! – вознегодовал верный слуга. – Да мой господин пишет лучше самого Джаши Странника! Выразительнее! А какое богатство образов! «Словно блюдо без пирожного» – чувствуете трагизм?.. Ээй, ты чего?! Положи палку, ненормальная! Держите ее, убьет ведь!..

Но Нургидан, не вставая, гибким движением подставил подножку удирающему в кусты приятелю.

Спохватившись, Шенги перевел взгляд на серую, чуть рябившую под ветром поверхность воды. За его спиной слышались пыхтение, неразборчивые восклицания и хруст ветвей. В кустах вершилась праведная месть.

– Уау! – взвыл наконец Дайру. – Сдаюсь, придурки! Пусти ухо, ты, души отрава!

Но напарники, навалившись на беднягу, катали его по песку до тех пор, пока он не сознался в подлоге:

– Ну ладно, ладно! У него было – «отрада»... Всего буковку подправил, чтоб рифма была получше! А шуму-то, шуму, будто я Кланы оскорбил!

Шенги внезапно вспомнил, каким был Дайру три года назад, когда пришлось ему по хозяйской воле надеть ошейник. Унылый, язвительно-злой, не ожидающий от жизни ничего хорошего и не желающий даже разговаривать с напарниками. А как быстро выправился! Уже через пару дней начал задирать Нургидана, поддразнивать Нитху, а главное – смеяться над самим собой. Сильный он. Внутренне сильный...

А уж как умеет использовать все к своей выгоде – даже завидно!

Взять хотя бы этого хлыща Витудага. Ведь как злобился на беглого раба! Как требовал, чтобы отец расторг соглашение с Охотником, вернул дерзкого мальчишку под хозяйскую плеть! А теперь – смотри-ка! – Дайру для Витудага любимый слуга, наперсник и советчик. Носит письма любимой девушке молодого господина, а заодно приглядывает, чтоб вокруг красавицы не крутились соперники. Ох, не приведи Безликие Витудагу узнать, какой балаган Дайру устраивает из его писем и секретных поручений!

Незаурядный парнишка этот Дайру. Правильно Шенги два года воевал из-за него с Главой Гильдии. Лауруш сначала и слышать не желал никаких доводов. Виданное ли дело – рабу носить знак Гильдии! Но после долгих уговоров слегка смягчился: привози, мол, свое сокровище, когда доведешь до ума. Посмотрим, что там у тебя такое выросло...

Тем временем за спиной у Шенги стихла потасовка. Недавние противники мирно уселись на берегу.

– А что ты все Кланы поминаешь? – поинтересовалась Нитха. – Это для тебя, похоже, верх злодейства – оскорбить их...

– Ну да, – убежденно отозвался Дайру. – А ты что, не слышала про Кланы? У тебя мать силуранка – неужели не рассказывала?

– Рассказывала. И наставники что-то такое бубнили. Это у вас вроде бы высшая знать, да? В Грайане, Силуране, еще где-то...

– Верно.

– Ах, вот ты как! С наррабанской принцессой шутишь дурацкие шуточки и глазом не моргнешь, а как про Кланы кто упомянет, так у тебя сразу такая физиономия... ну, будто ты в храме – вот-вот молиться начнешь.

– В храм-то рабам нельзя, – легко уточнил Дайру. – Но вообще ты права. Кланы – часть нашей религии.

И с удовольствием начал рассказывать о Двенадцати Великих Магах.

Хотя Шенги и Нургидан уже слышали эту легенду, они подпали под обаяние хрипловатого, взволнованно подрагивающего голоса, который повествовал об Огненных Временах, когда не было еще великих государств Грайан и Силуран, а была пригоршня мелких королевств, ведущих меж собой изнурительную, затяжную войну. И в этой кровавой сумятице двенадцать наемников из разбитой армии, спасаясь от погони, набрели в горах на источник, вода которого была необычной по цвету и запаху. Но измученные, изнемогающие от жажды воины рискнули припасть к таинственному роднику.

Запрокинув голову, Дайру нараспев цитировал летопись:

– «И пили они воду, все двенадцать, и объял их сон, и дважды всходила над ними луна, и дважды – солнце, а они все спали, и не было на земле сна, подобного этому, и не будет впредь без воли Безымянных богов...»

Подперев кулачком щеку, Нитха завороженно слушала о том, как во сне один воин увидел себя драконом, другой – свирепым волком, третий – могучим вепрем, четвертый – грозным медведем, пятый – когтистой рысью. Узнали счастье полета те, кто был во сне орлом, соколом, лебедем, вороном, альбатросом. Тайны морской пучины открылись для ставших спрутом и акулой...