Но Козлов утонул. Захлебнулся ночью в этом спокойном соленом блюдце, отражающем звездное небо. Пьян был, или сердце подвело — так и не выяснили. В райском уголке это не имело ни для кого значения.

А в родной деревне Эдика о его гибели говорили долго.

Сашка Король утверждал, что Эдикова смерть от воды была предрешена и даже прописана, как лекарство доктором, — в тот самый момент, когда Эдиковы воровские сети сгубили безобидного Валька Сороку, а душегуб Эдик, вместо того чтобы ответить за содеянное, смылся от всех заморочек по-тихому в город, строить личное счастье. Не повинился и не покаялся.

Потому-то Валёк Сорока и приходил на берег — напомнить Козлову про его забытые августовские сети с «уловом».

Ленинградская область

Море — необычная стихия. От него никогда не знаешь чего ждать. В старину у матросов было поверье, что огромные синие просторы, полные ветров и бурь, невиданных чудовищ, громадных волн и пугающих миражей — все это скопище чудес не просто масса соленой воды, а что-то вроде… чистилища для неприкаянных душ.

С точки зрения древних космогонистов в этом есть определенная логика. Если рай находится на небе, ад — под землей, то где же и поместить эту всемирную прачечную, где грязное отмывается добела, где познают цену настоящему, отбрасывая все фальшивое и приукрашенное?

Неудивительно, что странные истории и слухи не переводятся у моряков. Одна из таких историй — про мертвого капитана, бороздящего Балтику на небольшом ржавом суденышке. Всякий раз, когда оно появляется, у берега непременно стоит сильный туман, никто не видит его и не слышит. Но капитан — призрак это, демон или злой дух, неизвестно, — видит и слышит все. И его появление не бывает случайным…

* * *

Последние двадцать минут жизни Игорь с удовольствием вырезал бы. Если смотреть на свое существование как на кино, то пару эпизодов получасом ранее не помешало бы переснять.

Например, тот момент, когда он признался Вике, что не пошел на собеседование в крутую компанию, которой рулит ее знакомый. Игорю предлагали там должность супер-пупер-мега-босса, а он наплевал. И да — ее радостные слова о беременности, которые его совсем не обрадовали… Если говорить о чувствах, то единственное, что он ощутил: ловушка захлопнулась. Пути назад нет. А вперед ему совсем не хочется.

«Тебя ничего не волнует! Ты не думаешь о нашем будущем!» Ты, ты, ты…

Как объяснить любимой девушке, что просто не хочешь становиться мудаком под началом еще больших мудаков? Тем более что она-то уверена: именно в этом состоит ее прекрасное будущее… А ребенок? Ах да, еще и ребенок! К чему он тут?!

— Ты могла бы сделать аборт?

— Что?!

Вика что-то говорила ему, ярко-багровое пятно ее рта двигалось вверх-вниз, но ветер отбрасывал звуки в сторону Финского залива, скрадывал слова. Каштановая грива Викиных волос металась то вправо, то влево, посекундно меняя галсы, и от этого сама Вика выглядела злобной древнегреческой фурией.

— Ты даже не слушаешь меня! — возмутилась Вика. Ее губы судорожно сомкнулись.

Он вдруг представил, как этот рот будет выглядеть в старости — узкий, обнесенный морщинами, словно забором…

— У тебя нос покраснел, — сказал Игорь, вытаскивая из кармана сигареты. — Иди в машину.

— Игорь! — Глаза у Вики округлились, выражение лица сделалось остервенелое. — Ты нарочно, да? Нарочно издеваешься?!

— Вика. Ты замерзла. Устала. Иди в машину, — повторил Игорь, торопливо натягивая на себя маску сильного и заботливого, КАК-ЗА-КАМЕННОЙ-СТЕНОЙ, парня. Всем женщинам это нравится. Но таскать этот дурацкий прикид на себе постоянно? Увольте! Все равно что ходить на работу в рыцарских доспехах — и нелепо, и тяжело.

Надо было ему думать раньше. Но… О боже! Разбираться в запутанных отношениях, стоя на мокром песке осеннего пляжа, на ветру, — это самая дурацкая идея, которая только могла прийти кому-либо в голову!

Торопясь, пока Вика не ляпнула что-то, способное по-настоящему взбесить его, Игорь добавил, стараясь придать хоть немного тепла дребезжащему от злости голосу:

— Подожди меня в машине, девочка. Я покурю и приду. Дай мне пять минут, ладно? Я просто… Мне надо немножко побыть одному. Я люблю тебя.

На самом деле он ничего не чувствовал к ней сейчас. Он вообще ничего не чувствовал, кроме усталости. Как будто упал в выгребную яму и потерял последние силы, пытаясь выбраться. Ну почему эта Вика такая прилипчивая зануда?!

— Игорь. Я не девочка. В том-то все и дело, — вздохнула Вика. Глаза у нее сделались такими серьезными и печальными, что он чуть не бросился к ней, чтобы обнять, защитить. Из жалости.

Но минутный порыв прошел. Вика запахнула полы куртки и побрела к припаркованной на площадке возле кафе белой «ауди». Игорь торопливо закурил, наконец, и двинулся вдоль берега.

Влажный вязкий песок проваливался, скользил под ногами, забивался в ботинки, но все равно это было хорошо: идти рядом с набегающими волнами, вдыхать свежий соленый воздух, видеть серое низкое небо до самого горизонта и не слышать ничего, кроме моря и птиц. Блаженство.

Он расслабился — впервые за весь этот утомительный день. Мысли, отпущенные на волю, улетели вперед, словно блесна на свободной катушке спиннинга. Как хочется, чтобы вернулась прежняя легкость. Что стоит ему взять и сбежать? Бросить все. Уйти в море. Исчезнуть. Хорошо…

Он стоял и курил на берегу. Ветер сам относил в сторону горячие искры — не приходилось даже стряхивать пепел.

Выкурив две сигареты подряд, он стоял и глядел на море, забыв обо всем, словно бы впал в транс.

А потом до его ушей долетел стук мотора. Тогда Игорь опомнился. Сколько же он простоял здесь?

Он с удивлением огляделся. Вокруг заметно стемнело. Ветер стих. С моря на берег двигался туман.

Игорь взглянул на часы. Жаль, он не заметил, во сколько они расстались с Викой. Где она, кстати? Он велел ей ждать в машине…

У него появилось странное ощущение, что все происходящее — происходит во сне.

И чувство это еще усилилось, когда из густой белесой дымки бесшумно выступил прямо перед ним нос какого-то судна.

Небольшой моторный бот подошел и закачался на волне рядом с пирсом.

Игорь ожидал, что кто-то выйдет из надстройки и попытается зачалить суденышко. Но никто не вышел.

На редкость запущенный вид у кораблика — палуба заросла грязью. Краска на бортах облупилась, железо проржавело местами до дыр. Кто, интересно, плавает на таком корыте?!

И есть ли там хоть одна живая душа? Игорь усмехнулся нелепости собственной мысли: ведь кто-то привел это судно к берегу, значит, и люди там есть.

Игорь стоял рядом, рассматривая кораблик, довольно близко. И потому расслышал, когда за тонкой стенкой палубной надстройки кто-то вздохнул. Тонко и жалобно. Или это был стон?