Начин же, притворяясь, что шутит с этим человеком, поехал вскачь. Начин, огибая излучину реки, оглянулся назад и увидел, что едущий позади человек отстал. Тогда Начин ударом ножа свалил первого человека, привязал его лошадь и птицу, а сам пошел навстречу второму. Подошел к нему и по-прежнему, прикидываясь простаком, стал спрашивать, про табун. А тот человек, в свою очередь, спросил у Начина: «Почему мой сын, тот, что впереди скакал, слез с лошади и лег?» Начин ответил: «У него из носа кровь пошла». Когда он так сказал, отец того человека догадался, что Начин убил его сына. Начин же, движимый гневом, заскочил вперед, опередив того человека, и ударом ножа убил его.

Затем Начин пошел дальше и подошел к какой-то горе. А на той горе паслось несколько сот лошадей. Среди тех лошадей были все лошади Начиновых старших братьев. Несколько ребят, пасших тех коней, играли в бабки. Тогда Начин, назвавшись табунщиком, взобрался на ту гору и стал внимательно оглядываться по сторонам. Никого не увидел вокруг. Тогда Начин тех ребятишек полностью перебил, угнал свой табун и забрал вместе с лошадью и птицей, которые привязал ранее.

Ехал он быстро и приехал в баргутскую землю. Он сдружился с двумя аймаками — Баргу и Чику, собрал свое рассеянное войско и сделал Хайраба ханом. Начин сделался джанджином[17], построил на берегу реки курень, а через реку поставил мост, и ходили они и на север и на юг. Привез он к себе четыре аймака своей родни, и все они, соединившись, снарядили войско и выступили в поход.

Когда они пошли войной на джалайрский аймак, народ джалайрского аймака испугался и на своем сходе убил собственного владельца, а голову его выдал. Когда они походным порядком вернулись, Хайраб-хан и Начин-багатур под титулом джанджина сильно прославились после этого.

Говорят, что у Начин-багатура был один аймак, называвшийся Солон.

Старший сын Байшинхура назывался Томбахай-Сэцэн-хан (Тумбинай сэцэна).

Его же старшим сыном был Хабул-хан. Вскоре после смерти Хабул-хана прежде у таяновцев ноёном был Табуди, а [по сути] он был тайчудским владельцем. Этот ноён пришел с войной, захватил дворец Хабул-хана. Из пяти сыновей Хабул-хана только один старший сын — Бартам (Бартам-батор) пешком, семикратно раненный, скрылся к солонам. Затем Бартам-батор, сговорившись с аймаками Солон и Баргу и собрав войско, выступил против тай-чудского Табуди, разбил его и покорил большую часть тайчудов. Младший из четырех сыновей Бартам-батора скончался у тайчиудов. На обратном пути Бартам-батор отыскал своих троих сыновей и забрал их. Из тех трех сыновей старший — Есухэй-батор; средний — Нэхун тайши; младший — Манату-Сэцэн (Даридай отчигин).

Потомки Есухэй-баторова младшего брата Нэхун тайши вошли [в состав] хариутов. Манату-Сэцэново потомство вошло в состав тайчудов; там и прекратилось.

II ПОВЕСТВОВАНИЕ О ЧИНГИСХАНЕ

________________________________________________________________________

Легенда о вещей птице *

…Повоевав татарские роды Тэмужина и Хорибуха, Есухэй-батор возвратился восвояси, в Дэлун-болдог, что на Ононе. Тем временем Огэлун ужин была на сносях. В год Черной лошади* в шестнадцатый день первого летнего месяца — то был день полнолуния — в час огня явился на свет божий Чингисхан.

Сказывают, будто родился Чингисхан, сжимая в правой руке запекшуюся почерневшую кровь величиной с альчик.

Поелику рождение Владыки совпало с полонением ворога татарского Тэмужина, на пиру в честь его рождества возложили младенца в колыбель железную и нарекли именем Тэмужин.

По прошествии семи дней от рождества Владыки на остров, что лежит посередь моря-океана*, прилетела черная певчая птица; и уселась она на почерневший от времени валун вековечный, и трелила она три дня и три ночи, поворачиваясь вкруг себя вслед за дневным светилом.

«Воистину вам говорю: это — птаха вещая!» — молвил Есухэй-батор. И расколол он надвое тот черный валун, и вознеслась из него прямо на небо золотая печать. И тотчас же стал валун целым и невредимым, как допрежь того, и снова затрелила, сидя на нем, птица вещая.

Вдругорядь расколол надвое Есухэй-батор тот черный валун, и показалась из него печать серебряная, и канула она в пучине морской. Сей же час стал валун целым и невредимым, и снова уселась на нем птаха вещая, и затрелила она старым порядком.

И в третий раз Есухэй-батор расколол надвое черный валун, и предстала взору его печать нефритовая*. И принял он ее в руки с великим почтением, затеплил лампаду, возжег курительные свечи. Тем временем птаха вещая уселась на дымник юрты и прокричала: «Чингис! Чингис!» Засим, вняв в свое время знамению сему, нарекли Владыку Чингисханом.

Воистину все так оно и было.

Сказ о стычке с тайнудами на пиру *

Однажды тайчудский Бэрбух (Бури бух. — А.М.) замыслил злое [дело против монголов]. В своей юрте он вырыл яму и сверху закрыл ее войлочным ковром. Он пригласил Владыку (Чингисхана. — A.M.), говоря: «Мы все родственники. Давайте не будем ссориться». Тогда матушка Огэлун сказала:

Святейший Владыка соизволил приказать: «Брат Хасар, тебе поручаю держать наготове лук со стрелами. Ты, брат Бэлгудэй, прозванный Борцом, смотри за порядком. Хачигун, мой средний брат, ты стереги коней. Брат меньший Отчигин, ты, прозванный Благоразумным, будь при мне. Ведь может всякое случиться!»

Так он распорядился, и они отправились. Когда Чингисхан вошел в юрту к тайчудам и хотел было сесть на середину ковра, то Отчигин потянул его к краю подстилки и посадил там.

В это время какая-то хромая женщина отрезала у [их] коня стремя. Бэлгудэй увидел это, схватил ее и переломил ей левую ногу. Тогда Бури бух мечом ему рассек плечо. Началась драка. Хасар беспрестанно пускал стрелы, а Бэлгудэй, отбиваясь мешком из-под кумыса, левой рукой подсадил Чингисхана на лошадь…

Беседа Хасара и Бэлгудэя со старцем*

После стычки с тайчудами Чингисхан во всеуслышание попрекнул Бэлгудэя, будто он непочтительно — левой рукой — подсадил Владыку на лошадь. На это Хасар и Бэлгудэй молвили меж собой: «Не в обычаях попрекать братьев. Ведь пять цветных и четыре чужих народа* подчинены были мочью нечеловеческой Хасара и силушкой богатырской Бэлгудэя».

Известился Чингисхан об этих речах братьев и порешил сбить спесь с гордецов. И предстал он пред ними сирым и убогим старцем, принесшим на продажу плохонький лук.

И дивились братья явлению его и вопрошали старца с пристрастием: «Какого рода-племени будешь, мил-человек? Таких не видали здесь прежде!»