– Все хорошо, маари, – произнес император, – от вас я готов слушать любые глупости.

Маари?

Дохлый дерсенг, кажется… перестаралась.

И что мне делать? Бракованный навигатор, какая маари?! И как реагировать? Поощрительно улыбнуться – и ужин может уже не начаться. Испугаться? Слишком адекватная реакция, для как бы не совсем адекватной меня. Смутиться? Тупой путь.

Пошла по острому.

– Кажется, вы оговорились, – прошептала, снова краснея.

– Вам показалось, – многозначительно произнес император, погладив тонкую кожу на моем запястье большим пальцем.

Мне хана!

И император лишь подтвердил это, когда я, вконец засмущавшись, попыталась отнять свою руку, а он не позволил, сильнее сжав мою ладонь. И даже не то чтобы сильно, скорее… властно.

Ну… что тут можно сказать – уже завтра это будет уже не моя проблема, осталось только как-нибудь выдержать сегодня.

Я потрясенно посмотрела на императора, он покровительственно улыбнулся в ответ лишь уголком рта, то есть – исключительно для меня.

Да, это будет долгая ночь… очень долгая…

***

По протоколу, возле императора было три свободных места, я сразу не усекла какого дерсенга, а оказывается это изначально шел расчет на гейш. Далее, по левую руку должна была сидеть императрица, по правую мы с Чи, на другом конце стола хозяева дома – Адзауро старший и его жена.

Сейчас же… возникла крайне неловкая ситуация – три места возле императора были женскими, с подушечками украшенными цветущими орхидеями, и самого императора это более чем устроило. Он сел на свое место, по левую руку от него усадили меня, далее – Чи с императрицей. То есть Адзауро младший находился в двух местах от меня. Практически в трех. Потому что рядом со мной место было пустым, потом сидела императрица, и уже только после Чи… место рядом с ним тоже пустовало, там по идее должна была бы сидеть я, но… треклятое «но».

Несмотря на сто раз это треклятое «но», я украдкой глянула на Адзауро. Он сидел так, словно окаменел, неестественно прямо, с бесстрастной безжизненной маской на лице, и даже его глаза, казалось, погасли. Увы, император заметил мой взгляд.

– Маари, – произнес он, и я заметила, как дернулась щека Чи, словно от пощечины, – в традициях Ятори проявлять искреннее гостеприимство, вам не стоит смущаться близости к гостю, возможно, вашего дома.

«Возможно»?

Скотина, неплохо так расставил акценты. Настолько неплохо, что императрица побледнела до синевы, и теперь, как и Чи сидела сломанной, но отчаянно держащей лицо куклой.

Но могла ли понять подтекст юная смущенная оглушенная чувствами девочка?

Естественно нет.

Я вскинула смущенный взгляд на императора, и смущение в моих глазах начало отступать, под натиском восхищения, а капли белладонны я закапала еще в ванной, так что мои зрачки сейчас были огромными, как и полагается по уши влюбленной дурочке. Такой абсолютно наивной дурочке.

И по губам императора уже скользнула полная предвкушения усмешка – мною планировали наслаждаться, долго и мучительно нежно, испытывая весь спектр эмоций и чувств, которые опытный мужчина может получить, от смущенной, наивной и неопытной девочки.

И вот тут был мой основательный просчет – эту девочку император уже считал своей. И наслаждаться планировал тоже сам. Я перестаралась. Я сильно перестаралась.

– Мой дар, – воскликнул Изаму, хлопнув в ладоши, и двое слуг поднесли два бочонка с алкоголем из императорских винокурен.

И прокол мой заключался в том, что разносить и наливать гостям императорский дар должны были гейши! От того и бочонков было два, но… гейш то уже не было. А я лично рассчитывала на один бочонок и собственно на то, что разливать его по бокалам доверят мне, позволяя проявить всю свою грацию и изящество, но нет…

– Я столь искренне польщен приемом, оказанным мне родом Адзауро, что доверю сей акт проявления уважения и признательности, моей супруге. Императрица?

Твою мать!

«Кей?!» – раздалось напряженное в наушнике от Слепого.

Что «Кей»? Лучше бы подсказал, что, мать его, делать! Что мне делать?!

Это была не та ситуация, в которой я могла отсидеться смущенно, опустив голову и еще более смущенно улыбаясь, тут следовало действовать, и… играть роль влюбленной дурочки дальше.

– Господин, позвольте мне! – я вскочила, пылая энтузиазмом присущим только непосредственным детям. – О! Ох! – прижала ладони к пылающим щекам. – Простите! Я хотела сказать «император», я… Я справлюсь! Я… позвольте мне!

Оговорка «господин» была последним гвоздем в мой гроб. Господином на Ятори принято называть или хозяина, или мужа, в любом случае того, кто владеет тобой. И я понимала, какую боль причинила сейчас Чи, но… у меня не было выбора.

У меня просто не было выбора.

Я оббежала стол, хотя могла бы протянуть руки и взять один из бочонков, но это было бы слишком разумно, а у меня уже была роль, далекая от разумности настолько… что приходилось играть тупую скарити.

Грациозность? Я не могла себе ее позволить, поэтому дважды поскользнулась, оббегая стол, потом схватив один из бочонков, типа вроде как осознала, что можно же было через стол протянув руки, его взять… Залилась краской уже хрен его ведает в который раз, кланяясь прошептала «Простите», окончательно смутилась от покровительственной полуулыбки императора, и помчалась обратно.

На этот раз поскользнулась я только раз – вылив в бочонок заготовленный препарат, а дальше… Дальше был полный дерсенг. Я бы даже сказала основательный – когда я налила светлый спирт в бокал императора, он не сводил с меня глаз и смотрел так, словно я уже его собственность, вся, от макушки до кончиков пальцев на ногах.

И первый глоток император сделал пристально глядя на меня… я почувствовала себя так, словно это сейчас меня только что попробовали на вкус…

Неожиданно вспомнила, как ласкал меня на дереве Акиро и… наливая в бокал императрицы, я немножко переволновалась, руки дрожали, так что никто не удивился тому факту, что в бокал императрицы попало не так много хмеля… просто определить, что в этой женщине уже дохрена успокоительного, причем наркотического успокоительного, мне труда не составило, так что я решила поберечь ее здоровье. В бокал Чи наливала, чувствуя дрожь не только в руках – я вся дрожала.

Но не заметить, как дернулся его кадык, не услышать, как бешено бьется сердце, я не сумела.

Прости, любимый…

Я дернулась, «невольно» пролив немного спирта на его воротник, тут же схватила салфетку, принявшись вытирать и шептать «Простите» и… вколола капсулу с хлориком в его шею. Чи дернулся, вскинув голову, посмотрел на меня…В глазах монстра разливалась ярость. Он все понял. Мой монстр был слишком умен, чтобы не понять, вот только сделать уже ничего не мог – хлорик действовал быстро.