Все названные мной четыре резидентуры первого периода войны трагически погибли. Наши люди, участвовавшие в разведывательно-диверсионной борьбе с врагом, продержались в целом около года. Это, к сожалению, в городских условиях средний срок действия в тылу противника агентурно-оперативно-диверсионной группы. Легендарный Н. Кузнецов действовал почти два года, но он опирался на мощную поддержку и содействие партизанского отряда и всей оперативной группы Д. Медведева, успешно используя сеть ее агентуры.

Среди неизвестных погибших героев тайной войны в тылу врага следует назвать заместителя Лягина по диверсионной работе, сотрудника НКВД Украины Н. Сидорчука. Он лично и организовал, и провел диверсию на немецком аэродроме, в результате которой было уничтожено 24 самолета противника. Сидорчук заслужил звание Героя Советского Союза, но, к сожалению, мое представление на этот счет не было поддержано. После окончания войны он был посмертно награжден лишь орденом Красного Знамени. Объясняется это тем, что по таким эпизодам, участником которого оказался Сидорчук, представления о награждении принимались только после проверки специальной следственной группой реальных обстоятельств гибели наших людей.

Надо сказать, что среди тех, кого отправляли в тыл противника, были и такие, кто уклонялся от этого. Так, например, выпуск Школы особого назначения был полностью передан в мое распоряжение. Но ряд людей, пользуясь поддержкой своих родственников, находившихся на руководящей работе в ЦК ВКП(б) и в Совнаркоме, в частности Н. А. Егурнов, отказались возглавлять опергруппы, направляемые в район Смоленска. Причем свой отказ они мотивировали тем, что лететь в тыл врага — дело добровольное. А за спиной говорили, что людей «бросают в огонь без всякой страховки». Но таких было немного.

То, что идет ожесточенная война, требовавшая колоссального самопожертвования, было ясно всем. Но у одних находилось мужество идти в тыл противника и, возможно, на смерть, у других его не хватало.

Среди тех, кто в 1941 году принял на себя тяжелые обязанности по развертыванию агентурной работы в тылу немцев, был Л. Сташко, ветеран нашей разведки, имевший опыт работы в Испании и в Западной Европе. Какое-то время он занимался подготовкой документов, связанных с поручениями маршала Жукова по налетам на немецкие коммуникации в октябре — декабре 1941 года. Потом Сташко стал руководителем организации диверсионной работы на Украине.

Следует отметить, что в работу Особой группы — 2-го отдела активно включились люди и младшего поколения, оказавшиеся в центральном аппарате в июле — октябре 1941 года, такие как Г. Рогатнев, С. Волокитин, Ф. Бакин. И наконец, большую и интересную работу выполнили выпускники Школы особого назначения на случай необходимости в создании московского подполья. Это В. Иванов, И. Щорс, П. Масся, А. Шитов (Алексеев), впоследствии наш первый посол на Кубе.

Надо выделить еще одну группу, подключенную нам в помощь. В ней следует отметить А. Свердлова, сына первого председателя ВЦИК, который какое-то время руководил группой негласного штата нашего аппарата. Им был привлечен и принят в негласный штат НКВД спецагент А. Грановский, сын крупного руководителя Совнаркома, репрессированного в 1937 году. Его отозвали из МПВО и планировали использовать как спецагента в Польше, поскольку он владел иностранными языками. Грановский, неплохо действовавший в годы войны, в 1947 году, находясь по линии 2-го управления МГБ в зарубежной командировке в Швеции, бежал к англичанам.

В соответствии с приказом нам оказало большую помощь секретно-политическое управление Н. Горлинского в использовании агентуры против немцев из числа детей и родственников репрессированных в 1937–1938 годах. Работая с этой категорией, мы призвали на службу в Особую группу значительное количество людей. При этом я встретил полное понимание со стороны руководства, несмотря на то что получить санкцию на это дело было непросто, ведь фактически мы шли на риск, и в немалой степени это было экзаменом работы контрразведки. Первые дети репрессированных пришли к нам на стадии формирования войск Особой группы на стадионе «Динамо».

В октябре 1941 года в рамках 2-го отдела было создано специальное отделение по негласному штату. Возглавил его вначале М. Маклярский, позднее Д. Медведев. Отделение непосредственно руководило спецагентами, которые проходили строго индивидуальную подготовку. Нужно было поднять их уровень, превратить из информаторов в оперативных сотрудников. Со временем они получили офицерские звания, стали обладателями новых биографий, которые был пригодны только в чрезвычайных обстоятельствах развертывания военных действий. Разумеется, в мирное время использование такого аппарата строго регламентировано и подчинено решению других задач.

Мы также пытались привлечь к нашей работе детей репрессированных чекистов. Один из наших оперативников, Сергей Самойлович Деноткин, был сыном начальника управления НКВД по Республике немцев Поволжья, впоследствии он стал помощником начальника отдела центрального аппарата НКВД СССР. Молох репрессий в свое время наиболее беспощадно уничтожал чекистские кадры: мать и отец его были расстреляны. Деноткин возглавил одну из наших оперативных боевых групп в оккупированном Борисове. Я очень удачно подобрал ему оперативную жену, и они успешно действовали в тылу противника более двух лет. Бесспорно, эта работа была связана с большим риском. И надо отдать должное Берии, Меркулову и Кобулову, санкционировавших использование подобных людей, которые внесли заметный вклад в Победу. Благодаря им мы получили большую возможность для выявления агентов, методов и способов работы немецкой разведки. Имея на руках соответствующие документы, они являлись в местную немецкую администрацию, в комендатуру и, естественно, втирались в доверие к немецким властям.

Другой пример — героический боевой путь в тылу врага бойца нашей опергруппы В. Горшкова, чей отец — видный военный работник — был репрессирован и расстрелян в 1937 году.

При комплектовании разведывательно-диверсионных и оперативных групп я старался отбирать тех, кто умел работать с агентурой. Здесь, конечно, неоценимой была роль опытнейших специалистов в нашем деле, призванных из запаса и возвращенных после репрессии, таких, как бывший начальник Восточного отделения ИНО, освобожденный по нашей с Эйтингоном инициативе М. Яриков, П. Зубов, Я. Серебрянский, нелегал Ф. Парпаров. И, конечно, в первых рядах стояли Маклярский, Сташко и П. Гудимович.

Но надо отметить и другое важное обстоятельство. Война — это, конечно, испытание, тяжелое испытание кровью, с большими жертвами и потерями. Но вместе с тем война, и особенно первый ее год, был периодом исключительного патриотического порыва, и сомневаться в искренности людей, преданности нашему делу, не приходилось. Однако, так сказать, обобщенная, короткая аттестация: делу Коммунистической партии Ленина — Сталина предан, советской Родине предан, — применительно для агентов была, безусловно, недостаточной. Нам необходимо было иметь более четкую развернутую аттестацию сильных и слабых сторон агента, чтобы определить его возможности, в каком направлении он мог быть эффективно использован.

Что касается оперативных групп, заброшенных в тыл врага, надо сказать, что уже в августе мы ставили цель — создание очагов сопротивления, на базе которых шло бы налаживание агентурно-оперативной работы и разведывательно-диверсионной деятельности. В связи с этим необходимо отметить очень удачно выполненную работу оперативной группой П. Флегонтова, которая подготовила прочную и расширенную базу для первого рейда отряда Медведева в Клетнянские леса под Брянском для создания там небольшого базового партизанского района. Этот опыт нам очень пригодился.