гостей критическим взглядом, затем или пожимал худенькими плечиками и шел дальше, или подходил к мужчине или даме, что-то подносил им к лицу и выпаливал какую-то команду. Чем бы он там ни занимался, но, похоже, действия его очень веселили публику.

Прежде чем Джейми успел ответить, человечек, низенький, худенький и морщинистый, в сером саржевом костюме, вдруг увидел нас, и лицо его просияло. Он накинулся на Джейми, как какая-нибудь маленькая хищная птичка кидается с высоты на крупного, но тем не менее испуганного кролика.

— Пойте! — скомандовал он.

— Что?

Растерянно моргая, Джейми с удивлением глядел сверху вниз на крошечную фигурку.

— Я сказал: пойте, — терпеливо ответил человечек и с восхищением ткнул Джейми в грудь морщинистым кулачком. — С такой грудной клеткой мы будем иметь такой резонанс! Какие объемы!..

— Да, объемы у нас имеются, — весело заметила я. — Стоит ему разозлиться, и голос слышен за три квартала.

Джейми сердито зыркнул на меня, а человечек так и кружил возле него, измеряя ширину спины, похлопывая по плечам и другим частям тела, словно дятел, долбящий высокое мощное дерево.

— Но я не умею петь, — запротестовал муж.

— Ерунда, ерунда! Конечно, умеете! Приятным бархатным баритоном, — с восхищением бормотал человечек. — Великолепно! Просто превосходно! Вы как раз то, что я ищу! Вот… Сейчас я помогу вам. Попробуйте повторить эту ноту.

С этими словами он проворно выхватил из кармана маленький камертон, стукнул им о колонну и поднес к уху Джейми.

Джейми закатил глаза к потолку и, пожав плечами, послушно пропел ноту. Человечек отпрянул, будто его подстрелили.

— Нет… — пробормотал он, словно ушам своим не веря.

— Боюсь, что да, — с сочувствием заметила я. — Он вам не врал. Он действительно совсем не умеет петь.

Человечек обиженно покосился на Джейми, снова стукнул камертоном и поднес к его уху.

— Попробуйте еще раз, — умоляюще произнес он. — Просто прислушайтесь, а потом выдайте тот же звук.

Мой терпеливый муж внимательно прислушался к «ля», исходившему от камертона, и пропел нечто среднее между «ми-бемоль» и «ре-диез».

— Нет, это невозможно! — воскликнул окончательно разочарованный человечек. — Так фальшивить нельзя даже нарочно!

— Как видите, можно, — весело ответил Джейми и вежливо поклонился человечку.

К этому времени вокруг нас уже собралась небольшая кучка любопытных. Луиза де ла Тур славилась как превосходная хозяйка, и ее салон привлекал сливки парижского общества.

— Он может, — уверила я нашего собеседника. — Он абсолютно лишен слуха.

— Да, вижу.

Человечек был совершенно убит этим обстоятельством. Затем глаза его оживились — он начал присматриваться ко мне.

— Нет, только не я! — со смехом воскликнула я.

— Но не можете и вы, мадам, тоже страдать отсутствием слуха!

Глаза его сверкали, как у змеи, гипнотизирующей птичку. Он приближался ко мне, держа в руке камертон, который в этот момент больше всего походил на раздвоенное жало.

— Погодите! — Я, защищаясь, вытянула руку. — Позвольте сперва узнать, кто вы.

— Это герр Иоганн Герстман, англичаночка. — Джейми поклонился человечку. — Учитель пения его величества. Позвольте представить вам мою жену, герр Герстман. Леди Брох-Туарах.

К этому времени Джейми знал при дворе каждого человека, даже самого ничтожного.

Иоганн Герстман… Ну конечно! Я различала еле уловимый акцент в его беглом аристократическом французском. Немец или австриец?..

— Я организую небольшой любительский хор, — объяснил учитель пения. — Голоса не обязательно должны быть хорошо поставленными, но сильными и искренними.

Он снова бросил разочарованный взгляд на Джейми. Тот ответил ему ухмылкой, взял из рук Герстмана камертон и поднес мне.

— Ну так и быть, — согласилась я и пропела.

То, что все услышали, похоже, настолько взбодрило герра Герстмана, что он, убрав камертон, пристально уставился мне в лицо. Парик был ему великоват и слегка съехал на ухо. Он небрежно сдвинул его назад и сказал:

— Отличное звучание, мадам! Очень, очень недурно! Возможно, вам знакома эта мелодия из «Бабочки»? — Он пропел несколько тактов.

— По крайней мере, слышала, — осторожно ответила я. — Гм, мелодию, во всяком случае. А слов я не знаю.

— О! Нет проблем, мадам! Ведь в хоре вы просто…

Тут я обнаружила, что он крепко держит меня за запястье и тащит куда-то в дальнюю комнату, откуда доносятся звуки клавесина. При этом герр Герстман неумолчно жужжал мне что-то в ухо, словно обезумевший шмель.

Я бросала беспомощные взгляды на Джейми, но тот только усмехнулся в ответ и прощальным жестом поднес к губам бокал, тут же вступив в беседу с месье Дюверни-младшим, сыном министра финансов.

Дом де ла Туров — если слово «дом» вообще пригодно для определения этого жилища — был освещен снаружи гирляндами ламп, протянутыми в саду и обрамлявшими террасу. Пока герр Герстман волок меня по коридорам, я видела, как снуют вокруг слуги, накрывающие стол к обеду, который должен был начаться чуть позже. В большинстве салонов, которые мы посещали, давались весьма скромные приемы, но у щедрой по натуре Луизы де ла Тур все было на широкую ногу.

Я познакомилась с принцессой неделей раньше, на другом приеме, и, увидев ее, была удивлена. Полненькая, довольно простоватая на вид, с круглым лицом и пухлым подбородком, бледно-голубыми глазами, напрочь лишенными ресниц, и маленькой мушкой в виде звездочки, которая мало соответствовала ее внешности.

«И эта дама умудрилась обворожить принца Карла, заставила его пренебречь общественными и моральными приличиями!» — думала я, приседая в глубоком реверансе.

Однако была в ней какая-то живость, шарм, к тому же природа наделила ее совершенно прелестным розовым ротиком — самой привлекательной и яркой чертой лица.

— Я очарована! — воскликнула она тогда, хватая меня за руку. — Очень рада наконец-то с вами познакомиться. Муж и отец без конца поют милорду Брох-Туараху такие дифирамбы, а о его очаровательной жене не сказали ни слова! Я совершенно счастлива видеть вас, моя дорогая миледи. Должна ли я называть вас Брох-Туарах или достаточно просто леди Туарах? Страшно трудно запомнить, но с одним словом как-нибудь справлюсь, даже если оно и такое странное. Кстати, это шотландская фамилия? Совершенно очаровательно!

Дословно Брох-Туарах означает «Башня, глядящая на север», но даже если б ей захотелось называть меня «леди, глядящая на север», я бы не возражала. Впрочем, она быстро оставила попытки запомнить это трудное для нее имя и стала называть меня просто «ma chere[19] Клэр».

Луиза собственной персоной находилась в музыкальном салоне среди певцов, она порхала от одного гостя к другому, болтала, смеялась. При виде меня простоватое ее личико озарилось радостью, и она побежала навстречу так быстро, насколько позволяли громоздкие юбки.

— Моя дорогая Клэр! — воскликнула она, безжалостно отрывая от меня герра Герстмана. — Вы как нельзя более вовремя! Идемте, поможете мне говорить с этим глупеньким английским ребенком!