– Имею, давайте вашу бумагу.

Я позвонил начальнику СМЕРШа, и, в его присутствии, Бартини подписал форму. После этого оформили его на работу в КБ. Затем с этой бумажкой я съездил в Воронежский централ, и там подписал необходимые бумаги для его расконвоирования и по переводу в закрытое режимное предприятие завод № 18.

– Единственные два ограничения: пропуска на завод у вас не будет, на территории завода расположен лагерь для военнопленных, подходить туда вам запрещается.

Он пожал плечами, и мы сели в мой «додж», через тридцать минут поездки по городу в открытой машине, где он с удовольствием вдыхал чистый воздух, мы подъехали к огороженному заводу с увитой колючей проволокой стеной. Открылись ворота, и мы проехали на аэродром. Возле главных ангаров в рощице стояло несколько коттеджей. В одном из них ему предстояло провести оставшиеся месяцы заключения. Увидев, что в домике три комнаты, а в одной из них находится настоящее произведение Franz Kuhlmann KG и гора ватмана, он расцвел, и тут же проверил ход пантографа, не бьет ли он.

– Все в порядке?

– Зер гут! – по-немецки ответил Бартини и поднял большой палец.

– Обедать будете в инженерной столовой, здесь недалеко, вот талоны. Во второй комнате для вас сложены некоторые вещи, чтобы вы могли переодеться. В ближайшее время вывезем вас в город, чтобы вы смогли приобрести все необходимое для себя. Сегодня в 15.00 совещание с вашей группой по поводу постановки задачи на проектирование. Ваши чертежи прилетят в 13.20. Отдыхайте. На кухне есть чайник, кофейник, какие-то продукты.

– Есть кофе? Тогда не уходите, дорогая Александра Петровна. Кофе по-турецки я очень люблю готовить! Правда, последний раз это было до войны!

А у меня новая задача: редкоземы. Для лопаток требовались новые материалы и новые технологии: вольфрам, тантал, рений, рутений, алюминат кобальта и направленная кристаллизация в ванне с расплавленным оловом. Хорошо, что в академии этот вопрос отдельно изучал и ездил на завод турбинных лопаток в Ленинград на практику, для написания курсовой работы по выращиванию монокристалла никелевого сплава с направленностью «0-0-1». Но воплотить все это вручную и не имея даже рентгеновского кристаллографа, невероятно сложно. Пришлось начинать с него. Карасьеки к тому времени уже взяли, плюс отвалы Медвежьегорского комбината отдали под разборку. Остальное – ни-ни! Никель в огромных количествах требовался совсем для других целей. Рений – в Восточном Казахстане и в Монголии, на самой границе с Китаем. По «кусочкам» сплав набрали, несколько небольших вакуумных печей на заводе было. Приступили к созданию высокотемпературных полых лопаток, если получится, то монокристаллических, если нет, то мелкозернистых. Все равно пока такого никто не делает. Эксперимент шел за экспериментом, не все сразу получалось, много возни с формами, с удалением алюмината. Наконец, к началу зимы стали получать приемлемые допуски по всем параметрам. Конечно, до идеала им как до Пекина босиком да по колючкам, но 1400 градусов газа перед турбиной они держат. Сразу заменили турбины нагнетателей и компрессоров на поршневых машинах. Сплав получился лучше, чем английский, удалось уменьшить вес и размер турбины, и существенно повысить ее обороты. Соответственно подскочила высотность всех двигателей. Я сплю на работе и мало чем отличаюсь от заключенного Бартини. Для сборки его корпуса установили лазеры, вместо оптики, и вовсю используем плазово-шаблонный метод сборки планера. Корпус усилили и бронировали титаном, причем сплав уже содержал 1,5 % ниобия. Этот же сплав пошел на пятую серию «метел», которых летает уже 128 штук, два полка по 64 машины, собираем третий полк. Всего по плану их будет шесть. По моим прикидкам, этого должно хватить для отражения атаки 8-й воздушной армии США. Сталин согласился, что этого будет достаточно, хотя вначале был ошарашен, что я предложил ограничиться четырьмя полками. Он запланировал их 800-1000 штук. Нам столько не потянуть, да и техников на них не найти. Компрессорные лопатки выпускаем уже массово, а вот к турбинным только приступили. А тут еще, «по сведениям советской разведки», в воздух поднялся «метеор». Что тут началось! Ведь у нас еще конь не валялся.

– Вы срываете задание государственной важности! Вы – прохиндейка, растратчица семейного бюджета. Где результат? Я спрашиваю: ГДЕ РЕЗУЛЬТАТ?

И совершенно не учитывался тот факт, что «Метеор Глостер» имел работающий двигатель еще в 1939 году. Забыто и то обстоятельство, что вперед наша армия летит потому, что авиация противника выбита, вовсю применяются зажигательные баки, кассетные бомбы, кумулятивные противотанковые кассеты, 82-мм вращающиеся НУР в 16-зарядных блоках. Что все эти новшества внедрены в Воронеже. Что страна имеет надежное ПВО. Вынь да положь им реактивный истребитель, стратегический бомбардировщик и топливозаправщик. Одно хорошо, на «трубу» пускают в любое время и без очереди. А я ваяю любимого «гребешка», хоть и не получил на него задания. Так, индивидуальным порядком, просто соскучился по нему, и что-то вроде Су-27, таких двигателей с такой тягой еще нет и неизвестно, когда будут. Но скоро. Очень хорошо помогает Московский институт стали и сплавов, оттуда у меня работает доктор Сергей Кишкин, и он потихоньку корпит над сплавами и точным литьем, с целой ордой сотрудников. А Саша Покрышкин планомерно исполняет удары по экономическим точкам Германии, ставя ее на колени, срывая все, что только можно, в их исследованиях. Уже разбомбил Пенемюнде и Арес-Зюд. Ракетные технологии уже никуда не уйдут. Надежно отбомбился. Разбиты заводы в Аугсбурге, в Магдебурге, Дессау, производить «мессеры» и плавить тинидуровую сталь стало негде. А у нас этот титановый сплав производился, и его было достаточно, чтобы сразу приступить к промышленному производству турбореактивных двигателей. Для лопаток мы железо уже не использовали. Трудности возникли у нас с кольцевой камерой сгорания и системой зажигания. Постоянно выгорали электроды поджига, хоть убейся. Наконец Микулин нашел решение проблемы. В феврале ММ-1 встал на стенд. Без форсажа дал тягу 4700, со «скромной» температурой перед турбиной в 1420 градусов. Отработал он положенные сто часов, и с ним ничего не случилось. Лопатками не кидался, взрывов не было, Александр Александрович чуть ли не молился на его.

– Все, Александра Петровна, вы как хотите, а я пошел докладывать наверх. Ста часов нам достаточно, а остальное – это только ваши личные требования.

Пришлось согласиться, что да, в задании дано это число, к тому же нолик к нему я сам приписал. Доложились Сталину. Тот не понял, что произошло, и сразу же потребовал ставить его на поток у Микулина в Москве. А лопатки производятся только у меня. Пришлось нам лететь в Москву и говорить, что выполнить эти требования мы сможем, лишь наладив массовое производство лопаток в Воронеже, а навесное оборудование и валы с дисками можно производить в Москве. А нас, в Воронеже, двумя руками держит низконапорная ГЭС, которую никак не введут, из-за войны. В результате производство стали для валов ушло в Электросталь, под Москвой, и это было решением проблемы.

В это же время Ивченко сдал свой АИ мощностью 3000 лошадей. С ним вопросов не возникало, у него температура перед лопатками всего 1060, никакого охлаждения и полых лопаток не нужно. Три варианта компоновки выхлопа: истребительный в обе стороны, правый и левый.