— Проследите за ними и узнайте, куда они ее увели.

Фантом тотчас вышел. Кристиан подошел к дорожному сундуку, чтобы вытащить из него свое монашеское платье.

Вытянув руку, Йоан остановил его:

— Ты едва стоишь на ногах, Кристиан.

Дернув плечом, Кристиан сбросил с себя руку друга.

— Ты не хуже меня знаешь, что они с ней сделают. Я не могу этого допустить.

— Если ты встанешь на ее защиту, они и тебя объявят колдуном.

— Тогда я умру. Йоан покачал головой:

— Прекрасно. Значит, мы умрем вместе.

Адара споткнулась, когда ее впихнули в тесную каморку и захлопнули за ней дверь. Сердце ее колотилось от страха. Со всех сторон до нее доносились отдающиеся эхом крики, плач и молитвы. Звуки побоев. У нее до сих пор в голове не укладывалось то, как ее волокли через весь город.

— Я королева! — закричала она, когда они заперли дверь. Один из рыцарей принялся насмехаться над ней.

— И где же ваш королевский наряд, ваше величество? — издевался он. — Разве вы не знаете, что наказание для того, кто выдает себя за дворянина, — смерть?

— Я ни за кого себя не выдаю. Я — королева Адара из Таагарии.

— А я — царь Давид.

Рассмеявшись, рыцари вышли и оставили ее в камере. Адара почувствовала, что у нее поубавилось мужества, услышав, как в темных углах камеры зашуршали мыши.

— Это не может происходить на самом деле, — прошептала она, обхватив себя руками, словно желая защититься от этого кошмара.

Стены камеры были сырыми и холодными, воздух — спертым и вонючим. На стенах плясали непонятные тени, отбрасываемые факелами. Воистину это был ад на земле.

А Кристиан провел почти всю юность в подобном месте.

Впервые за все время она по-настоящему понимала его. Неудивительно, что он терпеть не мог замкнутые пространства. Ужаснее этого она ничего не могла вообразить.

Она не сделала ничего дурного. Но ведь и Кристиан — тоже.

«Что же мне делать?»

Что, если они не поверят ей? Она была наслышана о нравах римско-католической церкви и пароксизмах сумасшествия, отличавших ее духовенство. У них вошло в практику сжигать ведьм и еретиков. Пытали их до тех пор, пока те не сознавались в любом преступлении — только бы прекратить зверские мучения.

«Я невиновна».

Но по большому счету будет ли это иметь для них значение?

— Господи, спаси и сохрани! — выдохнула она, надеясь на чудо.

Чудо, о котором она молила, явилось не сразу. Адара не могла с уверенностью сказать, сколько времени она провела в заточении. В камере не было окна, чтобы можно было наблюдать часы, а крики страдальцев не прекращались ни на секунду.

Она услышала, как заскрежетала дверь, ведущая в ее камеру. Поднявшись, она ждала, затаив дыхание и молясь, чтобы это оказался Кристиан, который пришел за ней.

Но это был не он.

В камеру вошел жирный епископ с глазами-бусинками, облаченный в черное епископское одеяние, с двумя другими священниками, которые были одеты в белое. У всех троих были резкие черты лица, свидетельствующие об отсутствии у них сострадания и доброты.

Презрительно скривив губы, епископ смерил ее исполненным отвращения взглядом:

— Так, значит, ты ведьма.

— Нет, ваше преосвященство, я…

— Молчать!

Королева в ней взбунтовалась от его приказного тона. Может, он и епископ, но именно она, а не он, правила страной. В сущности, ее страна, будучи православной, не признавала права римско-католической церкви главенствовать над всеми остальными христианскими церквами.

Но, навлекши на себя гнев этого человека, она ничего не добьется, поэтому Адара молча стояла перед ним, хотя ей действительно очень хотелось высказать ему свое королевское мнение.

Подойдя ближе, он вперил в нее взгляд:

— Она смугла, точно дьявол. Ее уже обыскали, чтобы найти его метку?

Священник по правую руку от него покачал головой:

— Нет, ваша светлость. Еще нет.

— Этому не бывать! — сказала она, выпрямив спину. Ничто не заставит ее раздеться и позволить этим людям щупать ее тело в поисках метки, которой, она знала, не существует.

Епископ презрительно усмехнулся.

— Уведите ее! — велел он стражам, которые ждали снаружи камеры.

Те немедленно выступили вперед и взяли ее под руки. Выпрямившись во весь свой скромный рост, Адара наградила их самым надменным взором.

— В моей стране крестьян убивают, если они посмеют прикоснуться к королевской особе. Только попробуйте осквернить меня своим дыханием — и я прикажу, чтобы вам вырвали ноздри за оскорбление!

— Что ты сказала? — спросил епископ.

— Я королева Адара из Таагарии!

— Таагарии?

Из тона его голоса явствовало, что он не располагал никакими сведениями ни о ее стране, ни о местонахождении оной.

— Это восточное королевство, ваша светлость, — сказал священник по левую руку от него. — Оно находится где-то близ Антиохии.

Глаза епископа опасно сверкнули, а лицо налилось кровью от злости.

— Ты хуже, чем ведьма!

Глаза Адары расширились, когда она услышала уничижительное слово, которым называли еретиков и которое употреблялось по отношению ко многим, кто придерживался православной веры. Для римско-католической церкви все они были обреченными грешниками, у которых не было никакой надежды на искупление грехов, если только они не примут веру их церкви.

— Я не еретичка!

— Уведите ее!

Адара начала сопротивляться стражам, но в конце концов была вынуждена подчиниться им из страха, что они причинят вред ее нерожденному ребенку. Они грубо схватили ее за руки и повели следом за епископом и священниками. Коридор, по которому они шли, был мрачным и внушающим ужас.

Крики стали громче.

Как только священники открыли дверь в ее новую камеру, епископ застыл на месте.

Адара не понимала, в чем дело, пока не увидела, как их окружили рыцари.

— Отпустите ее!

Колени ее подогнулись, когда она услышала громоподобный голос Кристиана.

Выглянув из-за спины епископа, она увидела в комнате Кристиана с Фантомом и Йоаном. Никогда еще он не был для нее столь желанным и красивым.

Во взгляде епископа была скрытая угроза.

— Тебе лучше помнить свое место, брат, равно как и то, кому ты служишь.

— А вам лучше поостеречься, ваше преосвященство, — сказал Люциан своим шутовским голосом. — У лорда Кристиана под одеждой огромный меч. Воистину огромный.