— Но почему, вечер ведь только начался!

— Я плохо себя чувствую.

— Надеюсь, не из-за коньяка.

— Нет, просто мне нехорошо, прости.

Она направилась в сопровождении Рейна к выходу и краем глаза посмотрела на мужчину, о котором говорили за столом. КГБ. Ну конечно. Господи, все эти люди безумны, их речи безумны. А Рейн полный идиот. Господи, она должна была догадаться, все эти предосторожности, эта таинственность. Проходя мимо стола, за которым сидел, уткнувшись в бумаги, кагэбэшник, Эвелин коснулась рукой скатерти и уронила на пол фантик от трюфеля, но мужчина даже не взглянул на нее. Она разглядела перхоть на его плечах, четкий пробор и розовую кожу на голове, блестящий нос, широкие поры и небольшой шрам. Она отвернулась и крепко сжала руку Рейна, рука была сухой. Рейн вел себя вполне беззаботно, он привык к тому, что КГБ следит за их встречами. Идиоты. Полные идиоты. Эвелин представила искаженное от ужаса лицо матери, если бы та только узнала, в каких кругах Эвелин проводит время.

Товарищ Партс почувствовал, что сон вновь давит на глаза, и решил, пока Объект провожает свою бледную невесту, сходить в мужскую комнату и сбрызнуть лицо водой. Он как раз успеет, Объект будет прощаться какое-то время. Хотя девушка раньше не появлялась в кафе, Объект вел себя так, что сразу стало понятно: это не просто приятельница, а та, кого он готов представить своим родителям и вести к алтарю, все остальные не шли с ней ни в какое сравнение. Девушка была приятно одета, специально для вечера, но относилась к вещам с бережливостью старшей дочери в бедной семье, которая знает, что не получит нового платья раньше следующего года. Она была вся словно натянутая струна, робкая и хрупкая, вероятно, с большими надеждами. Партс был уверен, что Объект не пойдет провожать ее до дому, хотя должен и знает, что любая невеста на ее месте обиделась бы в такой ситуации, но девушка была из тех, которые всегда готовы прощать, а Объект, со своей стороны, из тех, кто знает, что ее способность прощать неиссякаема. От таких пар не стоит ждать сюрпризов, они всегда ведут себя одинаково. Когда Объект впутает девушку в свои глупости — исключительно вопрос времени.

В тот момент, когда Партс открывал дверь мужского туалета, задержав дыхание, чтобы как можно дольше не вдыхать зловония, до его ушей долетело имя. Двое юнцов из компании Объекта стояли в скользком, залитом водой из подтекающих труб углу и оживленно спорили. И хотя внутри у Партса бушевала буря, он подошел к раковине как ни в чем не бывало, открыл кран, подождал, пока побежит вода, намочил руки, похлопал ими по лицу и зашел в кабинку. Он закрыл дверь и прижал ее плечом. Замок был сломан. Юнцы ушли. Каалинпяя. Кочан капусты. Нет, он не ошибся. Один из них ясно сказал, что новый сборник Каалинпяя уже вывезен на Запад и что стихи вызвали там огромный интерес.

Партс смотрел на надписи на стене кабинки, на череду пляшущих букв, непристойности и контрреволюционные призывы, он узнавал почерки и чувствовал сострадание к коллегам, гоняющимся за туалетомарателями. Он никогда не был одним из них и никогда не станет, сомнения относительно будущего вмиг растаяли — Партс почувствовал, что он на правильном пути. Он вышел из кабинки, вновь освежил лицо и бросил рубль дежурной, запомнив ее лицо, но еще не решив, годится ли она для сотрудничества. Возможно. Неужели Каалинпяя так глуп, что продолжает писать под тем же именем? Или это один из последователей прежнего Каалинпяя? Если и так, то он наверняка знает что-то о своем кумире. Партс это выяснит. Он вернулся в зал, ему хотелось улыбаться, каждый шаг, казалось, придавал ему уверенности и энергии, с которой он будет отныне продолжать работу в кафе. Надо просто верить в то, что рано или поздно все всегда сходится в одной точке, даже без лишних усилий.

Клозетная дама оказалась неподкупной: старушка была верующей, по-настоящему верующей, иначе вряд ли она работала бы в общественном туалете. В общежитии же, наоборот, повезло. Встреча с новой осведомительницей была назначена в парке Глена, недалеко от общежития. Она пришла, прихрамывая, стала жаловаться на больную ногу. Партс едва слушал, спеша перейти к делу. Изображать натянутое дружелюбие не понадобилось: вахтерша общежития проявила недюжинное рвение и патриотизм — она не только принесла письма, но также тщательно скопировала приходившие на имя Объекта телеграммы. Партс поблагодарил от души, убрал все в портфель, обещая вернуть через неделю, и ушел, оставив осведомительницу с больной ногой в парке, где отдыхали на природе русские, развернув газетки, кроша вареными яйцами и хрустя свежим зеленым луком, готовились к экзаменам студенты, а влюбленные обнимались на развалинах замка. Контора никогда не предоставила бы ему копии полученных Объектом писем, в лучшем случае отдельные цитаты, отпечатанные на машинке. Другое дело, если бы в Конторе захотели, чтобы он вступил с кем-нибудь в переписку от имени Объекта, но в данной операции вряд ли ему предстоит такое задание. Писем было всего несколько, и Партс даже не надеялся, что в них встретится имя Каалинпяя, он не верил, что невеста знает так много, но двух-трех страниц вполне хватит для анализа почерка, может, и другая полезная информация найдется. Образцы почерка помогут выманить Каалинпяя из логова или сфабриковать компрометирующие письма.

Придя домой, он наткнулся в дверях на гору женской обуви. Туфли жены некрасиво вздувались в районе “косточки”, подобрать зимние сапоги было практически невозможно, летом она носила только босоножки. Каждый раз, массируя в коридоре больные ноги, жена спрашивала, когда же они наконец пойдут в спецмагазины Тоомпеа, в следующей жизни? И острила, что, несмотря на громкие слова мужа, она видит лишь признаки карьерного спада, очевидно, в их доме больше никогда не будет фарша без крысятины. Партс отбросил в угол зацепившуюся за тапку сандалию. Жена права. Ситуацию надо исправлять, пока не поздно. Если другого выхода не будет, он достанет соль висмута и подсыплет в письма. Лаборатория Конторы без труда обнаружит соль, а если он правильно помнит, то именно ее использует шпионская служба Америки.

На кухне Партс зажег плиту и подождал, пока закипит вода, стараясь не обращать внимания на стук, доносящийся с верхнего этажа. В телеграммах не было ничего интересного, невеста Объекта сообщала о своих перемещениях. Среди бумаг был также список всех визитеров Объекта с пометками осведомительницы о подозрительности его гостей, например странной манере одеваться. Пустышка. Ничего о Каалинпяя. Партс просмотрел обратные адреса на конвертах: Эвелин Каск, деревня Тоору. Почерк был округлым и аккуратным, перо касалось бумаги равномерно, без излишнего нажима, чернила нигде не размазались, буквы плотно прилегали друг к другу. Почерк примерной ученицы. Из обработанного паром конверта выпали наивные строчки признаний:

Я старательно готовлюсь к экзаменам, а все очень ждут твоего приезда, даже соседская Лийса. Мама шлет тебе отдельную открытку с днем рождения, но я должна предупредить тебя о бабушке, она у нас немного странная. Вот сейчас она сидит напротив меня за столом и расспрашивает о тебе.

Открытка была с розами, Партс бросил ее на стол. В письме было ужасно много пространных и скучных описаний. Партс никак не мог поверить, что такая девушка, как невеста Объекта, будет изнурять своего жениха занудными сценами сельской жизни и деревенскими сплетнями. Без сомнения, это закодированное послание, но для расшифровки ему нужно куда больше писем. Что-то кроется за всем этим, но что? И какова роль Каалинпяя? Если он найдет Каалинпяя раньше Конторы и тот окажется тем самым поэтом, который упомянут в записной книжке, сможет ли он выжать из него информацию о Сердце?

Вода в кастрюле выкипела. Парст выключил свет и подошел к окну. Вьющийся хмель и стоящее перед домом мертвое дерево слились с неподвижной темнотой. Он вступил в опасную игру: вскрытие писем не входило в его компетенцию, ему не следует знать полной картины происходящего, он должен строго выполнять свое задание, не выходя за его рамки. Может, сейчас на него уже пишется рапорт, подклеиваются новые фотографии, добавляются сведения, его досье пухнет на глазах. Возможно, уже продумываются методы дальнейшей работы, ведется слежка, прослушивание. Он вспомнил о нитке, которую всегда оставлял среди бумаг и которая исчезла в его отсутствие. Может, он напрасно подозревал жену? Или ему это все просто кажется? Включив свет, Партс протянул руку к бутерброду с килькой, но вовремя остановился. Килька была из открытой вчера банки. В холодильнике стояла новая банка, а в хлебнице свежий, нетронутый хлеб. Никаких больше ошибок.