— Не скучала? — спросил он с улыбкой, и Иллиана громко сглотнула.

— Нет, — покачала головой, не зная, как сказать, что уж скучно ей точно не было.

— А я договорился о паре совместных опытов с дженмираем Ниргузом. Он — известный на всю Шейсару химик. Изготовил множество ядов, изобрел некоторые лекарства и сделал важные открытия в области взаимодействия веществ.

Царевич явно был доволен собой.

— Это для твоих опытов, да? — немного вяло спросила Иллиана.

Торриен повернул к ней голову, кивнул и тут же прищурился, мгновенно считывая по ее лицу, что с ней не все в порядке.

— Что случилось? — спросил он.

Девушка задержала дыхание, не зная, как отнесется царевич к ее рассказу. Не зная, стоит ли признаваться, как нехорошо она себя повела.

— Поверь, сокровище мое, — вдруг негромко произнес мирай, словно не только видел эмоции на ее лице, но и читал все мысли у нее в голове. — На душе гораздо легче, если ничего не скрываешь.

Иллиана прищурилась, даже испугавшись слегка, не знает ли он все наперед. Но, отгоняя от себя дурацкие мысли, вздохнула и все же произнесла:

— Возможно, ты будешь злиться… наверно, у вас тут так не принято… вот у нас не принято, например… — сбивчиво начала она.

— Да не переживай ты так, — улыбнулся Торриен. — Что такого могло случиться за те три минуты, что меня не было? Ты обругала какую-нибудь служанку-мирайю? Так тебе это позволено. Ты моя хасси. Тебе вообще многое позволено.

Иллиана немного сморщилась и покачала головой.

— Нет, — ответила тут же. — Я случайно подсмотрела за тем, как вон в той дальней зале какой-то мирай целова… ласка… в общем, отдыхал со своей девушкой. Тоже, наверно, хасси. Это было… очень интимно.

Она выпалила это все на одном дыхании и сильно покраснела.

А Торриен неожиданно улыбнулся.

— Ну, конечно, подсматривать друг за другом у нас не принято, хотя… некоторые и любят такие эротические игры. Ничего страшного не произошло. Говоришь, там был мирай? Ты видела его хвост?

— Да, — кивнула Иллиана, вспоминая огромные пугающие кольца. — Черно-синий, как будто ночь на море. Кстати, это еще не все. Тот мирай меня заметил. И, кажется, ему понравилось, что я смотрю.

На этот раз Торриен не спешил отвечать. А когда Иллиана подняла на него глаза, увидела хмурое лицо со сдвинутыми бровями.

По спине тут же прокатилась волна колючих мурашек.

— Что-то не так? Я всё-таки провинилась, да?

Торриен сжал челюсти и ощутимо напрягся. Бросил на нее мрачный взгляд и попытался ответить, стараясь говорить как можно мягче:

— Это уже хуже, сокровище мое. Но не критично. Хорошо, что ты сказала. Спасибо.

На последнем слове его лицо немного потеплело, а на губах даже заиграла лёгкая улыбка.

Иллиана глубоко вздохнула.

— А в чем была проблема? Почему это хуже, чем если бы меня никто не видел?

Торриен покачал головой.

— Дело не в том, видели тебя или нет. А в том, кто именно тебя видел. Насколько я понимаю, ты наткнулась на моего брата. А он имеет собственные представления… неважно. Я с ним поговорю. Скажу, что ты — моя хасси, это решит проблему. Так что не бери в голову.

Иллиана кивнула, хотя чувствовала, что царевич что-то не договаривает.

В этот момент они наконец приблизились к комнатам девушки. Иллиана открыла дверь своим волшебным ключом и прошла внутрь, а Торриен остался на пороге.

— Отдыхай, сокровище мое, — проговорил он, неожиданно поцеловав ее не куда-нибудь, а в лоб, — мне нужно разобраться с делами. Если захочешь погулять по дворцу — никто мешать тебе не будет. Но за его границы пока не выходи. Хорошо?

— Хорошо, господин, — усмехнулась Иллиана, привстала на цыпочках и чмокнула изумленного мирая в нос. — Будет исполнено.

Торриен улыбнулся.

— Я приду к тебе завтра, — добавил он, вдруг взглянув на ее губы. На миг замер, кивнул, затем резко развернулся и ушел прочь.

Как только дверь за ним закрылась, девушка вновь оглядела свои комнаты и с удивлением и радостью обнаружила спящую на диване Изумрудку!

Глава 12

Иллиана тут же подбежала к змейке, не задумываясь, сдернула с нее подушку, под которую та частично заползла, и аккуратно пошевелила рептилию за хвост.

— Эй, просыпайся! — воскликнула радостно она. — Ты поела?

Змея неохотно подняла голову и разлепила глаза.

— Укус-с-сить бы тебя, да жалко, — прошипела она сонно и окончательно вытянулась, вглядываясь в девушку желто-оранжевыми глазами.

— Ну спасибо, что хоть жалко, — фыркнула Иллиана с ухмылкой. — Не зря, значит, я тебя спасала.

— Да не тебя жалко, а яду, — зевнула Шелиссхелисса, заставив девушку раскрыть рот от такой наглости.

В этот момент змея снова посмотрела на нее и беззвучно затряслась. Из ее распахнутой пасти то и дело вырывались короткие выдохи, так напоминающие…

— Ты надо мной смеешься, да? — прищурилась Иллиана.

Рептилия кивнула, с удовольствием высунула и засунула обратно розовый раздвоенный язык.

— Так ты поела? — живо поинтересовалась девушка. — Или мне попросить кого-нибудь принести сюда пару сверчков?

Шелиссхелисса фыркнула.

— Я не ем с-с-сверчков. Я же не какая-нибудь желтопузая ящ-щ-щерица! Но да, я поела. В замке оказалось не так-то просто найти живнос-с-сть. Пришлось выползти в сад. Там неплохо, я тебе с-с-скажу! Много вкус-с-сных кротов и разноцветных птичек.

Иллиана распахнула глаза и прикрыла рот ладонями.

— Только не говори мне, что ты ела птичек! — воскликнула она, осознав, что понятия не имела, чем питаются змеи.

Шелиссхелисса странно взглянула на нее, выдержав паузу, а потом ответила:

— Нет, птичек — не ела.

И отвернулась, удобнее устраиваясь на диване.

В этот момент Иллиана обратила внимание, что изумрудно-зеленая чешуя ее маленькой подружки стала еще ярче, а выпуклость на спине стала больше. Теперь змея как никогда прежде походила на чулок, натянутый на мандарин.

— Ну, а как тебе здес-с-сь? — спросила вдруг рептилия, словно ей и правда было интересно. — С-с-свыклась с-с-с новой жизнью?

Девушка вздохнула и покраснела, вспомнив сегодняшний день с Торриеном. Коснулась тонкого флакончика духов, который снова висел у нее на шее, а перед глазами вспыхнули топазовые волны бассейна, расходящиеся от мощного тела царевича.

Иллиане хотелось ответить: “Да”. Сказать, что ей все очень нравится. Но это была не полная правда. Лишь ее половина.