если тех схватят русские, говорить, что в Красном с гетманом и воеводой 16 тыс. войска, а из Литвы уже идет на помощь гетман Сапега с большой ратью, а за Сапегой будто бы спешит к Смоленску сам король.

Но героев среди схваченных русскими разъездами лазутчиков не оказалось, и они сообщили, что в Красном не более 9 тыс. войска (а по мнению историков, еще меньше: тысяч 5–6), и под Смоленск с такими силами гетман и воевода не пойдут. Единственное, что они смогли сделать, это провести в город в ночь на 26 февраля подкрепление, 300 казаков, а затем еще 600 польских солдат. Всего же к Смоленску приходило 3 тыс. «литовских людей», но они были отбиты и более 300 солдат взято в плен. Русские воеводы усилили стражу, особенно на Покровской горе, через которую польские солдаты проникали в город. Общего положения эти операции не изменили – Смоленск оставался в крепкой осаде.

5 марта 1633 г. под Смоленск прибыл, наконец, «большой наряд». Русские пушкари и солдаты начали спешно ставить пушки на заранее подготовленные позиции, за турами. Батареи были сооружены в рекордно короткий срок, всего за 10 дней.

15 марта началась бомбардировка крепости с восточной стороны, куда заранее подвели траншеи из солдатских лагерей Александра Лесли и Карла Якова. 12 дней грохотали тяжелые «именные» пищали. Русская артиллерия была тогда одной из лучших в мире, пищаль «Инрог» («Единорог»), например, со своей батареи могла поражать любое место в городе. После недельного перерыва бомбардировка возобновилась и продолжалась с 4 по 10 апреля. За это время русские пушкари сбили три башни, в стенах появились проломы. Под личным наблюдением Михаила Шеина русские саперы копали минную галерею: воевода хотел взорвать стену перед решительным штурмом.

Но штурм пришлось отложить. Не было больше пороха, «пушечные запасы» задерживались из-за весенней распутицы. Только 23 апреля порох наконец подвезли. За это время поляки успели заделать проломы, соорудили позади городской стены земляные валы. Все пришлось начинать сначала: бомбардировку города, снаряжение порохом подкопа.

26 мая в результате взрыва в подкопе 250 пудов пороха была разрушена часть стены. Русские солдаты бросились к пролому, но за стеной оказался земляной вал, занятый неприятелем. Приступ был отбит.

10 июня под стеной взорвали еще одну русскую мину. Но на этот раз пролом оказался небольшой, и польские пушки, поставленные против него, встретили штурмующих ядрами и картечью. Потеряв много людей убитыми и ранеными, русская пехота отступила.

Польские военачальники пытались мешать приступам, нападая на русский острог на Покровской горе, занятый полком Матисона. Известно, что с начала июня до конца августа, когда под Смоленск пришел с главными силами новый польский король Владислав IV, на Покровской горе произошло 14 сражений!

Продолжался обстрел крепости из осадных орудий, причинявший обороняющимся значительный урон. Ян Велевицкий писал, что «иногда в продолжение одного дня было бросаемо в крепость около 3500 неприятельских бомб». Приступ следовал за приступом, так что высказанные позднее Шеину упреки в нерешительности не имеют под собой оснований. Наоборот, тот же Ян Велевицкий указывал, что осада Смоленска велась по всем правилам военного искусства и с большим упорством. Он дает общую оценку осады:

«А какова была осада Смоленска русскими, можно было видеть из следующего: крепость Смоленская была окружена 16-ю сильными укреплениями и 4-мя по правилам военного искусства расположенными лагерями, так, что осада Смоленска превосходила даже осаду Бремена и Утрехта, по мнению людей, бывших как при первых двух осадах, так и при осаде Смоленска».

Другое дело, что смоленская крепость, сооруженная талантливыми русскими градостроителями, была почти неприступной для открытых штурмов, что подтвердила знаменитая Смоленская оборона 1609–1611 гг. Подкрепления и боеприпасы к Михаилу Шеину почти не поступали, из-за нехватки пороха приходилось откладывать даже подготовленные штурмы. Летом 1633 г., в период решительных боев за город, на помощь Шеину пришел один рейтарский полк Самуила Шарля Дееберта да с ним всего 100 пудов «зелья» – количество крайне небольшое, если учесть, что для взрыва одного подкопа в мае было использовано 250 пудов пороха. К тому же русским воеводам все время приходилось посматривать на запад: новый польский король Владислав IV собирал армию для похода на Смоленск. Русские полки, разбросанные по нескольким станам и множеству укрепленных острожков, связанные тяжелой осадной артиллерией, потеряли подвижность. К тому же оголять батареи, траншеи и шанцы было опасно из-за возможных вылазок польского гарнизона из города. Воевода Шеин был лишен возможности вывести в «поле», для открытого сражения, достаточные силы. Оперативная инициатива как бы заранее отдавалась наступающему польскому королю: он мог ударить по любому из русских станов. Осаждавшие с подходом королевского войска сами оказались как бы в осаде, причем враг угрожал и извне, со стороны королевской армии, и изнутри, из самого Смоленска.

Вряд ли можно позавидовать воеводе, оказавшемуся в таком положении. Но Михаил Шеин и его ратники продолжали сражаться. И как сражаться!

События следующих месяцев под Смоленском мы имеем возможность оценить как бы с двух сторон: из вражеского лагеря глазами иезуита Яна Велевицкого, и из русского стана, из описаний действий воеводы Шеина, сделанных в Москве во время осады (впоследствии произошла полная переоценка действий Шеина, о чем будет говориться дальше).

Король Владислав IV, по словам Яна Велевицкого, прибыл под Смоленск 25 августа (4 сентября) и остановился в Глухове на речке Боровой в семи верстах от города. «На следующий день король приказал построить мост через Днепр, и по окончании его главное начальство над лагерем поручил Сапеге, воеводе Оршинскому, а сам ночью перевел войска через мост, а потом чрез высокие леса повел его большим кругом, чтобы оно явилось неожиданно и напало на неприятельские укрепления с той стороны, с которой русские ничего не опасались. Все это заняло целую ночь». Направлялся король к Покровской горе, к самому удобному, как он считал, пути в Смоленск. Сильно укрепленный стан князя Прозоровского он хотел просто обойти и, захватив Покровскую гору, отрезать его от главных сил воеводы Шеина, стоявших восточное Смоленска. Но неожиданное нападение не удалось. «Перед самым рассветом (как потом оказалось) один рядовой солдат из королевского войска перебежал к русским и объявил им, как велико войско неприятеля и с какой стороны они должны ждать его».

Шеин решил дать сражение в «поле», но так, как это делал в свое время воевода Скопин-Шуйский, – прикрывшись полевыми укреплениями от атак действительно опасной польской тяжелой конницы. Такая тактика часто приносила успех русским воеводам и явилась неприятной неожиданностью для короля Владислава IV, не рассчитывавшего на серьезное сопротивление.

Ян Велевицкий повествует:

«Русские