зале был вывешен огромный свадебный символ «囍». Лицо госпожи Чэнь сияло, на нем не осталось и следа болезни. Она с улыбкой отдавала распоряжения слугам, упаковывающим свадебные подарки в красный шелк.

Кто же женится? Для кого готовят эти подарки не жалея средств на праздничное убранство?.. Кто же это?..

Она пробиралась между оживленной толпой, прислушиваясь к гулу голосов.

— Госпожа Чэнь, поздравляю вас с помолвкой вашего сына с дочерью начальника уезда Яо.

— Госпожа Чэнь воистину благословенна.

— Госпожа Яо действительно счастливая звезда семьи Чэнь! Помолвка еще не состоялась, а госпожа Чэнь уже выглядит намного лучше.

— Ваш сын и госпожа Яо — как золото и нефрит. Это брак, заключенный на небесах. Я так вам завидую, хахахаха.

«Ваш сын.... ваш сын… Какой сын? Кто женится на дочери семьи Яо?»

В отчаянии Ло Сяньсянь бродила по знакомым коридорам и двору, разыскивая след знакомого голоса среди болтовни и смеха.

И она нашла его.

Чэнь Бохуань стоял перед вазой с пионами в дальнем зале. Его лицо было бледным, а щеки впали, но именно он был одет в красные одежды. Это традиционное, расшитое золотыми бабочками красное одеяние в городе Цайде надевал будущий зять, отправляясь с подарками в дом невесты, чтобы сделать предложение.

Он... собирается сделать предложение?

Все эти щедрые дары, ларцы полные золота, серебра и жемчуга, все это было приготовлено для дочери семьи Яо... мужем Сяньсянь, Чэнь Бохуанем?

Она вдруг вспомнила, как они поженились.

Не было ничего. Ни распорядителя свадебной церемонией, ни подружек невесты, ни свадебных даров. Только два человека, одна любовь в сердцах, и больше ничего.

Семья Чэнь тогда еще не процветала, поэтому у них даже не было ни одного приличного набора свадебных украшений. Чэнь Бохуань подошел к мандариновому дереву во дворе, которое они посадили вместе и, сорвав нежный цветок, аккуратно воткнул его к ее волосы.

Она спросила:

— Как я выгляжу?

— Ты прекрасна, — ответил он. Потом помолчал и виновато погладил ее по волосам. — Я обошелся с тобой несправедливо.

Ло Сяньсянь улыбнулась и сказала, что все это не имеет значения.

Тогда Чэнь Бохуань пообещал ей, что когда они официально поженятся через три года, у них обязательно будет грандиозная церемония и множество приглашенных гостей, он приедет за ней во главе праздничной процессии и большой паланкин понесут восемь человек, а потом он осыплет ее золотом и серебром, а их приемная будет завалена свадебными подарками.

Обещание, данное в тот год, все еще звенело у нее в ушах. А ведь правда, сегодня здесь проходила церемония была грандиозной и полный дом гостей.

Только женился он на другой.

Гнев и печаль нахлынули на нее. Ло Сяньсянь закричала, разрывая красные шелка и парчу в комнате. Но, будучи призраком, она не могла прикоснуться ни к чему.

Словно почувствовав что-то, Чэнь Бохуань оглянулся, пустым взглядом уставившись на развевающиеся, несмотря на отсутствие ветра, шелка.

Подошла его младшая сестра. В ее волосах торчала белая нефритовая заколка, как знак того, что она тайно оплакивает кого-то.

— Братец, пожалуйста, поешь что-нибудь, ты нормально не ел несколько дней. Тебе ведь еще ехать в резиденцию начальника уезда, чтобы сделать предложение. Твое тело может не выдержать.

Чэнь Бохуань вдруг спросил:

— Сестренка, ты слышишь, кто-то плачет?

— Э?.. Нет? Братец, ты... — она стиснула зубы и не закончила мысль. Чэнь Бохуань продолжал смотреть на то место, где колыхались шелка.

— Как мама, она в хорошем настроении? Полностью оправилась от болезни?

— Брат…

— Хорошо, что она поправилась, — Чэнь Бохуань помолчал немного, а потом пробормотал себе под нос: — Я уже потерял Сяньсянь, я не могу потерять еще и маму.

— Брат, пожалуйста, поешь...

Ло Сяньсянь плакала, кричала, держась за голову, она вопила от боли:

— Нет! Не уходи! Не оставляй…!

Чэнь Бохуань тихо сказал:

— Ладно.

Вскоре его понурая фигура исчезла за углом.

Ло Сяньсянь стояла одна в оцепенении, крупные капли слез катились по ее щекам. По воле случая голоса братьев Чэнь, которые стали причиной ее смерти, донеслись до нее, второй и младший братья перешептывались друг с другом.

— Мама вне себя от радости. Словно камень с души упал, наконец-то, все встало на свои места.

— Еще бы, думаешь может быть иначе? Ей пришлось полгода притворяться больной, чтобы, наконец, изгнать эту ведьму, как она может не быть счастлива?

Младший брат прищелкнул языком:

— Не могу поверить, что она совсем недавно была жива и вот так вдруг умерла. Мы же просто вышвырнули ее, но не хотели убивать. Это ж надо было быть такой глупой! Неужели даже не попыталась искать помощи?

— Кто знает, может быть, она просто слишком тонкокожая, как ее закостенелый папаша. Мы не виноваты в ее смерти. Может, мать и обманула ее, но нам тоже трудно пришлось. Между дочкой начальника уезда и безродной нищей девицей вторую выберет только идиот. Кроме того, если бы мы обидели драгоценную дочь Яо, для нас все могло очень плохо закончиться.

— Ты прав, она просто тупица. Если сама захотела замерзнуть насмерть, кто бы мог ее спасти.

Слова долетели до ее ушей.

Только после смерти Ло Сяньсянь наконец поняла, что она была «звездой, что приносит несчастье» лишь потому, что была бедна, имела низкий статус и не могла сравниться с почтенной дочерью начальника уезда. В этой ситуации только идиот выбрал бы бедную девушку!

Обезумев от гнева, она вернулась в храм Призрачной распорядительницы. Слабая и беспомощная Сяньсянь умерла в этом месте, а теперь вернулась сюда с горечью и каменным сердцем. Когда-то она была такой доброй и наивной, но теперь взрастила внутри себя всю ненависть и злобу, которую никогда прежде не выпускала на волю. Она сорвала голос до хрипоты, глаза покраснели, а душа ее трепетала.

Она закричала:

— Я, Ло Сяньсянь, готова отдать свою душу тьме и навеки стать злым призраком! И я умоляю Призрачную госпожу только о мести! Я хочу, чтобы вся семья Чэнь… сдохла мучительной смертью! Я хочу… чтобы моя свекровь, которая хуже зверя, убила своих сыновей собственными руками! Всех своих сыновей! Я хочу, чтобы Чэнь Бохуань составил мне компанию в Аду! Чтобы его похоронили вместе со мной! Я не могу смириться! Я ненавижу! Ненавижу!

На алтаре глиняный идол опустил веки, и уголки губ изогнулись в ухмылке.

Голос эхом отозвался в храме:

— Твое поклонение принято, твое желание исполнится. Отныне ты — злой дух.