Доктор Кид легко согласился.

Они сошли на берег и провели вечер и ночь в таверне.

Гостей развлекала пением худая девица с копной рыжих кудрей, волосы мотались по голым плечам.

Завывала она хрипловато, с непутевым шармом.

Баррет с изумлением опознал в новой певице проститутку Марту из притона матушки Джози.

— Эта проститутка переехала и сменила род заработка.

…Тайком покинули причал,

Густой туман стоял,

Тревожно колокол бренчал

У почерневших скал…

— Все течет, все изменяется, — философски заметил доктор Кид. — Эй, Марта!

— Чего тебе, проходимец? — недовольно спросила запыхавшаяся певица, отгоняя ладошкой табачный дым.

— Табак вредит моему чудесному голосу, — сипло и печально пояснила она.

— На вот, выпей стакан до дна, девочка. Это надо же додуматься?! Рыба решила сплясать. Марта вздумала петь для публики. Я хочу проверить твой пульс, красавица, уж не горячка ли поразила тебя!

— Пятьдесят реалов за проверку пульса, — не задумываясь отрезала Марта. Публика горланила и ждала.

Питер убрал лицо в тень, но Марта легко узнала его. Девица вздернула уголки губ и презрительно показала немного длинные, но правильные, не тронутые порчей зубы.

— Ах, красавчик… Я слышала, как тебя выкинули за борт «Синего цветка» и едва не утопили. Надеюсь, Грязная Марта еще дождется часа, когда капитана Питера вздернут на рее и дьявол утащит его душу в самое пекло…

Баррет и ухом не повел.

Певица встала с колен Ланцетника и вытерла рот после вина, но на нижней губе все равно оставалась узкая полоска цвета крови.

— Прощайте, висельники.

— До свидания, кошечка, — как ни в чем не бывало отозвался доктор Кид.

…Мы воду приняли на борт,

И в полдень плыли прочь,

Держали курс в спокойный порт,

Нас настигала ночь…

— Ты все еще в нее влюблен?

— В кого, в эту потаскуху?!

Кид пьяно засмеялся:

— О нет! Я имел в виду не Марту, а эту недотрогу Памелу Форстер.

— Неделей раньше я бы ответил «нет». А сейчас и сам не знаю.

— Она все еще хороша?

— Стала еще красивее.

— Ты задумал отбить ее у Форстера?

— Да, черт возьми. Да! Если бы Форстер не оказался такой скотиной, я бы, возможно, отступился и отошел прочь…

— В твои добрые намерения мне плохо верится. Такие, как ты, привыкли тащить чужое…

Сам Баррет уже опрокинул кружку в горло и тут же налил еще. Потолок зала плавно качался, клубы дыма слетались в немыслимые фигуры. Среди сизых колец проглядывали странные лица — лживые улыбки и пустые глазницы, нагие женские торсы, руки, руки, руки, тонкие пальцы, точеные плечи, высокие прически. Черты Памелы проглядывали в каждом из силуэтов. Это была она и не она. Над чистым профилем Саммер вились спутанные кудри блудницы Марты. Женщина отвернулась, открыв ложбинку между лопаток, и через плечо поманила Баррета мизинцем.

— Очнись! У тебя странный вид.

— Кид, я, видно, перебрал лишнего…

— Пошли на воздух.

Они вывалились в овеянную праздником ночь.

— Что делается сегодня?

— Не знаю, вообще-то ночью с седьмого мая на восьмое наступает весенний день Фей, который праздновали у нас в Корнуолле.

— По-моему, ты просто пьян. Впрочем, ты прав, когда тут, на Ямайке, наступает лето, то ветер дует или с востока, или с северо-востока…

Баррет перестал слушать запутавшегося врача.

Незнакомец сомнительного вида сидел прямо на мостовой возле откупоренного бочонка вина. Он выглядел глупо, уже изрядно нагрузился и держал ружье, уткнув его прикладом в землю и зажав ствол между колен.

— Ик! Пристрелю каждого, кто не выпьет со мной…

— Давай я проломлю ему череп за наглость, — предложил Баррет.

— Не надо, — возразил благожелательный доктор Кид, — пьяные и младенцы должны пользоваться привилегией неприкосновенности. Лучше я выпью его замечательный напиток за двоих… Вот так. Ваше здоровье, любезный!

Нагрузившегося врача повело в сторону, Питер подхватил его под мышки и затолкал в переулок. Там Генри Кид обмяк окончательно и сел, привалившись спиной к фасаду чужого дома.

— Я вижу звезды, — задумчиво произнес он. — Эти светила прекрасны. Я вижу Сириус, Венеру…

— Ты видишь ночных бабочек и мух, — отозвался Баррет, который уже протрезвел, звезды в небе немного подвинулись и вернулись на свое место.

— Капитан! Эй, капитан Питер!

Купол неба опять зыбко качнулся, Баррет едва не потерял равновесие.

— Кто здесь?

— Это я, Джо. Я пришел от миссис Памелы, чтобы вас предупредить…

Луна отражалась в блестящих зрачках Винда, блики и тени играли на его темных волосах.

— Почему?..

Что-то смешалось и сместилось в ночи. Тени мелькнули неподалеку, тени стояли перед ним, с моря несло запахом гнилых водорослей.

— Что?

…Выстрел грянул почти в спину. Пуля разорвала воротник возле шеи, ударилась о стену и, отскочив, зарылась в землю. Тот, кто стрелял, должно быть, метнулся прочь, Баррет развернулся и побежал следом — туда, откуда прогремел выстрел.

— Питер, стой! — заорал опомнившийся Кид. — Стой, у него могут быть пистолеты.

Узкая спина убийцы мелькала в лунной полутьме. Баррет бежал изо всех сил, но у незадачливого стрелка как будто выросли крылья. Расстояние постепенно росло, потом Баррет, должно быть, пропустил незаметный в темноте поворот.

Вся улица просматривалась насквозь. Беглеца в конце ее не было.

Баррет грубо выругался, потрогал сквозь одежду изумруд, упакованный в ладанку, и ни с чем побрел назад, к Ланцетнику Киду.

Генри Кид, осунувшийся от волнения, ухватил его за край одежды.

— Ты ведь ранен, сознайся, Питер…

— Нет.

— Что это было?

— Может быть, у Форстера остался в городе друг. Но я в это не верю. Скорее, тут какие-то старые счеты, например, постарались друзья покойного Кэллоу или просто в темноте безобразничает перепившийся сброд… Где ты, Джо?

— Я здесь, капитан Питер.

— Зачем явился?

— Миссис Памела просила предупредить, что очень боится беды.

— И только-то? Забери ее из дома Форстера. Передай старухе Хлое деньги, пусть она разрешит Пэм пожить в своей хижине. Потом вернешься на судно. Мы с Кидом будем ждать тебя до вечера.