— Светлана, ты знаешь, где находится рабочая вотчина твоего мужа? — спросил он после того, как за полчаса мы продвинулись, дай бог, метров на пятьсот. Раньше такое черепашье передвижение давно бы вывело меня из себя, но сейчас я была даже рада, что мы еле тащимся. Впервые за многие годы мне совершенно не хотелось возвращаться домой. И признаюсь честно — я боялась этого. Боялась, что обманутое прошлое безвозвратно ушло в небытие, а в будущем уже ничего нельзя изменить.

— Знаю, конечно, — нехотя отозвалась я. У мужа в НИИ мне довелось побывать раза три, на корпоративных вечеринках по случаю Нового года. В святая святых меня, естественно, не водили и в «тайны мадридского двора» не посвящали, но элементарно показать направление могу.

— Очень хорошо. Надеюсь, ты мне не откажешь в помощи найти ее, чтобы не терять лишнего времени и сил?

А куда же я денусь? До монументального безликого здания научно-исследовательского института доведу, мне не трудно, а там уже пусть сам разбирается в бесконечных переплетениях коридоров и лестниц. Вряд ли на стенах будут через каждые десять метров висеть указатели «Лаборатория профессора Назарова» и стрелочка в нужном направлении. Вадима я вообще в расчет не беру, ему совершенно не выгодно служить путеводной звездой для такого опасного гостя — пускать голодного хищника в мясную лавку как-то нецелесообразно. Хотя мне почему-то казалось, Стефианир стремится попасть в лабораторию не для того, чтобы воздать кое-кому по заслугам и актом праведного вандализма выместить свою злость. Есть у него более конкретная цель. Какая вот только? Сомневаюсь, что он будет делиться с нами своими тайными планами, себе на погибель.

— О чем ты всю дорогу так напряженно думаешь, Светлана? — Стеф все-таки решил скоротать время в пробке за праздными разговорами. Свою думу, видимо, он уже додумал, и теперь ему нужно было немного отвлечься.

— Так, о своем, о женском, — неопределенно ответила я, стараясь сделать как можно более равнодушное и непроницаемое лицо. Уже и углубиться в собственные мысли больше чем на пять минут нельзя, чтобы не вызвать излишней подозрительности. Или мужчины все такие — если женщина о чем-то думает, то это обязательно направлено против них? Вон как на меня подозрительно посматривает, даже сзади мой благоверный завозился, не желая пропустить что-нибудь для себя важное.

— Насколько я успел заметить, девушки о своем, о женском, думают или мечтательно, или слезно, — как-то многозначительно усмехнулся вампир и не преминул ехидно добавить: — Но никак не с выражением лица «не подходи — убьет».

Мой возмущенный взгляд удостоили открытой клыкастой улыбкой. Я, конечно, понимаю, что за тысячу лет научиться разбираться в женской психологии мужчине может помешать лишь нестандартная ориентация, но нашему скорейшему продвижению вперед это вряд ли поможет. Пробки не рассасываются от демонстрации собственной наблюдательности. Скорее наоборот, создают еще больший ступор.

— Так что тебя тревожит? — не отставал Стеф.

— Насколько сильно все изменилось за один день, — честно призналась я. А что? Пусть оба знают, насколько я не в восторге от всего происходящего. Это, правда, и так очевидно, но лишнее напоминание не помешает.

— Вот как? — Вампир выглядел искренне удивленным и даже внимательно огляделся по сторонам. — И что же именно изменилось, по-твоему?

— Да все!

Неужели он своим вампирским умом не понимает, что моя нормальная человеческая жизнь кончилась, а что делать с тем, что осталось, я даже не представляю. Зациклен на сохранении своей, а на остальных ему наплевать! Эгоист!

— Ты ошибаешься, — спокойно посмотрел на меня Стефианир и мягко улыбнулся, будто знал одному ему известную тайну. — Ты только посмотри вокруг, — и широким жестом, насколько позволял салон автомобиля, обвел рукой окружающее нас пространство. — Мир остался прежним, твой родной город живет обычной жизнью, люди не обросли шерстью, воздух не собирается кончаться, даже дети в Африке продолжают голодать так же, как и раньше. И поверь, никому нет до тебя дела. А знаешь, почему? Потому что изменилась ты сама. Изменилось твое отношение ко многим вещам. То, что совсем недавно было тебе дорого, потеряло свою истинную ценность, а чужое и враждебное, должное внушать настоящий ужас, вдруг повернулось своей самой беззащитной стороной. Принять это бывает довольно трудно, но еще труднее бывает поверить в себя. Не стоит терзаться сомнениями, которым не можешь найти применения. Отпусти ситуацию, и решение само тебя найдет.

— Мне бы твою уверенность, — криво усмехнувшись, посетовала я. — Наверное, тебе легче, потому что ты — вампир.

— Поверь, Светлана, сейчас мне как раз от этого не легче.

Что можно было ответить? В здравомыслии Стефианиру не откажешь, вот только вряд ли оно способно помочь своему хозяину. В его мире, несомненно, это замечательное качество выручило бы вампира из многих ситуаций, а здесь…

Мы немного помолчали, обдумывая каждый свое незавидное положение. Автомобильная пробка вообще способствует самопознанию, хотя бы просто потому, что заняться в ней все равно больше нечем.

Я искоса разглядывала такого странного во всех отношениях мужчину за рулем и пыталась осмыслить, насколько непредсказуемо выворачивает судьба человеческие (да и вампирские, как оказалось, тоже) жизни. Случайно ли? Если меня трясет от одного осознания, что передо мной открывается всего лишь пугающая неизвестность и боль жестокого предательства, то его коварно поджидают безумие и неминуемая смерть.

Предмет пристального созерцания почувствовал мой взгляд и медленно повернул голову. Наверное, никому не нравится, когда его, пусть исподтишка, но излишне пристально разглядывают. Чтобы не выглядеть пойманной на месте преступления, я поспешно спрятала глаза, уделив повышенное внимание своим ногтям. Подровнять бы их не мешало да лаком укрепляющим покрыть, а то какие-то слабенькие они стали, непорядок. И тут легкое прикосновение прохладных пальцев к щеке заставило меня вздрогнуть от неожиданности.

— Не стоит задавать себе слишком много вопросов сразу. — Тихий, с хрипотцой, голос Стефианира прозвучал несколько интимно. Его пальцы продолжали нежно скользить по моей щеке к подбородку, вызывая такие противоречивые чувства, что мне стало страшно. Страшно за свою жизнь. Немигающий бездонный взгляд с каким-то жутким лихорадочным блеском будто заживо сдирал с меня кожу и жадно слизывал обильно сочащуюся из ран кровь. Красиво очерченные аристократические губы хищно выделялись на фоне ставшего совсем бледным лица. Неужели то самое безумие, про которое говорил Вадим, уже протянуло к вампиру свои безжалостные лапки?

— Ты убьешь нас? — еле слышно спросила я, не в силах даже пошевелиться. Изумительный по своей глубине шедевр в стиле авангардизма «Удав и кролик».

— Ты так этого хочешь? — Стеф наклонился ко мне еще ближе и непроизвольно облизнулся, обнажая заметно удлинившиеся клыки.

— Нет…

— Тогда очень постарайся в ближайшее время не пораниться. Не искушай меня.