– Что это, Генри? – сэр Чарльз кивнул на предметы, выложенные на столе.

– Кусок обгорелой спички. Найден полицейской собакой в кустах рядом с местом предполагаемого сбора преступников. Окурок, предположительно от сигареты Стар, и кусок упаковки от галет немецкого производства. Буквы «М», видимо, от слова März – март. Дата выпуска.

– А не толкают ли нас в нужном направлении, Генри? – сэр Чарльз внимательно посмотрел в глаза своему лучшему сотруднику.

– Исключено, сэр. – Генри Джонсон покачал головой. – Спичка найдена вообще случайно, а для того, чтобы найти окурок и этот клочок бумаги, пришлось перекопать всю поляну и просеять через мелкое сито. Будь там хоть немного менее дотошные сотрудники, мы бы этого не нашли. И ещё, сэр. Один из охранников поезда клянётся, что слышал, как ударившийся об полку грабитель ругнулся на немецком. Тот произнёс ругательство шёпотом, но у служащего оказался очень хороший слух, и слово «шайзе» он расслышал вполне уверенно.

– Значит, немцы, Генри. – Шеф Скотланд-Ярда покачал головой. – Решили поднять своё благосостояние за счёт Британской империи? – Тяжелые кулаки сэра Чарльза скрипнули. – Вот до чего доводит соглашательство с бошами! – Он встал, давая понять, что аудиенция окончена. – Работайте. Если что ещё найдёте, сообщай немедленно.

А операция, так удачно начавшаяся в Англии, только набирала обороты. Морской крейсер Ант-27 сел на волжскую воду возле Костромы, и деньги спец-вагоном отправились сначала в Москву, а потом несколькими рейсами ГВФ были перевезены в Швейцарию. Здесь уже давно шли переговоры о закупке оптического и металлургического оборудования, но дело по разным причинам постоянно тормозилось.

Переговоры под видом австралийского предпринимателя вёл сотрудник НКВД и, когда прибыли Новиков с Кузнецовым, уже отчаялся подписать контракт.

Два пожилых господина вошли в комнату, где шли переговоры, и, не спрашивая разрешения, сели в уже поставленные кресла.

– Хочу представить вам, господин Гофман, старших партнёров моего предприятия господина Рюгера и господина Валлетайна.

Пётр Капустин, представив новых участников переговоров, сел и вопросительно посмотрел на Новикова.

– Я так понимаю, всё дело в цене, – Рюгер-Новиков внимательно посмотрел на немецкого фабриканта и сложил руки на серебряном набалдашнике трости. – Десять миллионов долларов кажутся мне несколько завышенной ценой, но я готов заплатить эти деньги. И, – Кирилл поднял руку с зажатой в ней лайковой перчаткой, – и я хочу увеличить заказ. Соответственно увеличив и стоимость контракта.

– Но… – Эрнст Гофман, представлявший компанию Carl-Zeiss-Stiftung[125]замялся, но в его голове уже закружился завораживающий хоровод шестизначных цифр.

– Можете поставить не новое, но свежее и вполне работоспособное оборудование, – одной фразой Новиков разрешил все сомнения промышленника. И добавил так, что у Гофмана рука сама потянулась к карману, где была ручка: – Плачу наличными.

И лишь когда Эрнст увидел комнату с лежащими вповалку денежными мешками с логотипом Первого Национального банка США и открыл ближайший, его пробил лёгкий озноб. Все газеты уже неделю обсуждали грандиозное ограбление почтового поезда Глазго – Лондон, где было украдено более шести миллионов фунтов, ветхих и грязных купюр мелкого достоинства. Но он быстро успокоил себя тем, что это были только его догадки, которые сейчас совершенно не нужны. Доход от сделки превышал два миллиона долларов, и за такие деньги можно и нужно просто поверить джентльменам на слово.

Таким образом, уже через неделю зафрахтованный корабль грузился в Гамбурге станками и оборудованием, а деньги через надёжных людей перетекли в один из швейцарских банков, никогда не задававших неудобные вопросы крупным вкладчикам.

Для выполнения контракта даже пришлось снять часть рабочего оборудования на двух фабриках, но руководство Carl-Zeiss было уверено, что новые станки они купят легко и быстро.

А корабль, вышедший из немецкого порта, через пять суток пути сменил название и курс и, пройдя кружным маршрутом, встал под разгрузку в Ленинграде.

Оптическое оборудование сразу передали на Государственный оптико-механический завод в Ленинграде и в ГОИ[126]для модернизации опытно-промышленного производства, так как свободных специалистов в Советской России пока просто не было. Зато теперь Новиков получал полное моральное право требовать от учёных и производственников выполнения заказов армии, НКВД и Осинфбюро, в частности. Хотя оптики и так работали с полной отдачей.

Новые прицелы, приборы наблюдения и даже научное оборудование заметно прибавили в качестве и количестве, полностью закрыв дефицит по этому направлению.

Кроме того, часть оборудования попала в опекаемый Новиковым НИИ связи РККА, и созданный специально под этот проект отдел начал работу над советским магнитофоном, взяв, правда, в качестве начальной точки немецкий «Магнетофон-К1» и информацию о магнитофонах и их устройстве, рассказанную Кириллом.

Параллельно шла работа по посольству Великобритании и полковнику Уинтерсэнду. Для начала Новиков на своём планшете в программе-фоторедакторе изготовил три подделки, где была запечатлена беседа покойного уже комиссара 1-го ранга внудел Агранова и самого полковника, а также встречи Уинтерсэнда с другими персонажами; переснял результат прямо с экрана на фотоаппарат и сделал несколько отпечатков.

Необходимое для работы вещество было уже изготовлено Георгием Моисеевичем, и дело было за малым.

В ресторан он на этот раз пошёл только с Верой, потому как Надя всё ещё не оправилась от ранения, полученного в Тифлисе.

Бертран Вустер появился через пятьдесят три минуты, что могло говорить о том, что он добирался от своей квартиры или получал дополнительные инструкции от руководства.

Встретились они словно старые знакомые, и когда Вера отошла в дамскую комнату, Новиков, широко улыбнувшись, кивнул англичанину:

– Давайте, Бертран. Рассказывайте, что у вас нового. Как поживает полковник Уинтерсэнд?

– А почему вы вдруг спрашиваете о мистере Уинтерсэнде? – Вустер слегка дёрнул щекой, явно не желая обсуждать эту тему.

– Да тут у меня появились кое-какие документы. Очень интересные. Смотреть будете здесь?

– Да, пожалуйста.

Секретарь посольства открыл поданный ему конверт и вгляделся в фотографии.

– Конечно, возможно, что полковник вёл тонкую игру, и Генрих Саулович его конфидент. Но вот что странно, – Кирилл плеснул себе и гостю ещё коньяка, – в наших документах я не обнаружил никаких докладов о встрече, хотя о подобных контактах обязан докладывать даже комиссар первого ранга. И знаете, Бертран, почему-то мне кажется, что и у вас ничего такого мы не найдём. Полагаю, что интерес этих двух людей был взаимный и имел финансовую подоплёку. Возможно, золото, возможно – торговля секретами третьих стран, а скорее всего, просто обмен информацией для имитации успехов на ниве разведки.