Я старался всячески показать, что тоже счастлив. Без единого цента в кармане, не зная, где мы проведем ночь, Маргрета радовалась, как дитя у рождественской елки… по поводу, который я считал совершенно ничтожным.

Дважды нас подвозили на короткие расстояния, и наконец мы оказались в Альбукерке. Я решил, что было бы неплохо остаться здесь на некоторое время: город большой, в крайнем случае можно было бы обратиться за помощью в Армию спасения. Мне быстро удалось устроиться мойщиком посуды в кафе местной гостиницы «Холидей-инн», а Маргрета поступила туда же официанткой.

Мы проработали меньше двух часов, как вдруг она пришла в подсобку и, пока я стоял у мойки, сунула мне что-то в задний карман.

– Это тебе подарок, милый.

Я обернулся:

– Привет, красотка!

Подарком оказалась складная безопасная бритва с отвинчивающейся ручкой. Бритва, ручка и лезвия хранились в непромокаемом футляре, размером меньше карманного Евангелия, который удобно было носить в кармане.

– Украла?

– Не совсем. Чаевые. Купила в фойе, в сувенирном ларьке. Дорогой, я хочу, чтобы ты побрился в первый же перерыв.

– Разреши мне просветить тебя, куколка. Это тебя берут на работу за то, что ты красива. Меня же нанимают потому, что у меня крепкая спина, слабый ум, а характер покладистый. Им совсем не важно, как я выгляжу.

– А мне важно.

– Любое твое желание для меня – закон. Ну, беги, не задерживай производственный процесс.

Этой ночью Маргрета объяснила мне, почему она купила бритву прежде всего.

– Дорогой мой, не только потому, что я люблю, когда твое лицо гладкое, а волосы подстрижены, хотя мне это действительно нравится. Дело в том, что шуточки Локи продолжаются и каждый раз нам приходится наниматься на работу для того, чтобы не голодать. По-твоему, никому нет дела, как выглядит мойщик посуды… А я убеждена, что, если человек выглядит аккуратно, это облегчает поиски любой работы, и уж во всяком случае он от этого не умрет. Однако есть и другая причина. В результате всех перемен ты зарастал щетиной, и не раз… а целых пять. Причем однажды ты не брился три дня подряд. Дорогой, когда ты свежевыбрит, то держишь себя с достоинством и пребываешь в хорошем настроении. И я счастлива, когда вижу тебя таким.

Маргрета сшила мне нечто вроде пояса для денег – вернее, просто матерчатый кармашек с матерчатым же пояском – и попросила не снимать его даже в постели.

– Милый, всякий раз, когда мир меняется, мы теряем все, кроме того, что на нас. Я хочу, чтобы ты хранил здесь и бритву, и серебряные монеты, когда ложишься спать.

– Вряд ли это поможет нам перехитрить Сатану.

– Кто знает. Давай попробуем. После каждой смены миров мы остаемся лишь в том, во что одеты, и с тем, что лежит в карманах. Видно, это такое правило.

– У хаоса нет правил.

– А может быть, это не хаос, Алек, если ты не хочешь надевать пояс, можно, его надену я?

– Разумеется, я его надену. Но если уж Сатана захочет у нас что-то отобрать, его это не остановит. Впрочем, меня не это беспокоит. Однажды он уже окунул нас в Тихий океан – в чем мать родила. А мы выплыли. Помнишь? Меня тревожит другое… Марга, ты заметила, что каждый раз, когда происходило изменение, мы крепко держались друг за друга? Ну хотя бы за руки?

– Заметила.

– Смена миров происходит в мгновение ока. А что случится, если мы не будем вместе? Если не будем держаться друг за друга? Или хотя бы касаться друг друга? Ну-ка, ответь!

Она молчала так долго, что я подумал, будто она не хочет отвечать.

– Угу, – сказал я, – вот и я так думаю. Но мы же не можем все время быть друг с другом, как сиамские близнецы. Нам нужно работать. Моя дорогая, жизнь моя! Сатана, или Локи, или какой-нибудь другой злой дух может разлучить нас навечно, просто воспользовавшись моментом, когда мы телесно не соприкасаемся.

– Алек…

– Да, моя любовь?

– Локи мог сделать это с нами уже давным-давно. Однако же не сделал.

– Но это может произойти в следующее же мгновение.

– Конечно. А может и никогда не произойти.

Все же мы неуклонно двигались вперед, хотя в пути и претерпели еще несколько превращений. Предосторожность, предложенная Маргретой, оказалась действенной, а в одном случае чуть не сработала не в нашу пользу: я едва не схлопотал тюремный срок за незаконное владение серебряными монетами. Однако новое неожиданное превращение (самое быстрое из всех) покончило и с обвинением, и с вещественными доказательствами, и со свидетелями обвинения. Мы вдруг оказались в незнакомом судебном зале и были немедленно выдворены оттуда по причине отсутствия билетов, которые позволяли бы нам там находиться.

Бритва все же осталась со мной: ни коп, ни шериф, ни судебный исполнитель не стали ее конфисковывать.

Передвигаясь обычным способом (мой большой палец и прелестные ножки Маргреты; я уже давно мысленно примирился с тем, что даже неотвратимым можно наслаждаться), мы оказались в прекрасной местности (надо думать, это был Техас): водитель грузовика высадил нас, прежде чем свернуть с 66-го шоссе на проселок.

Из пустыни мы попали в страну зеленых холмов. Стоял дивный день, а мы были усталые, голодные, потные и чумазые, так как наши преследователи – Сатана или кто-то там еще – превзошли сами себя: три смены миров за тридцать шесть часов.

В один и тот же день я дважды нанимался мыть посуду в одном и том же городе и по одному и тому же адресу… и не заработал ни гроша. Трудно получить деньги в «Харчевне одинокого ковбоя», если она у тебя на глазах внезапно превращается в «Гриль Вивиан». А три часа спустя это заведение вдруг стало площадкой для продажи подержанных автомобилей. Единственное, что было хорошо, так это то, что, по счастью (а может быть, заговорщики так и задумали), мы с Маргретой каждый раз оказывались вместе: в одном случае она зашла за мной, и мы оба дожидались, когда хозяин расплатится со мной за работу, а в другом – мы с ней работали на одной кухне.

Из-за третьей смены миров мы потеряли ночлег, оплаченный трудами Маргреты.

Итак, мы – грязные, голодные и усталые – попрощались с водителем грузовика, и моя паранойя разгулялась не на шутку.

Через несколько сотен ярдов мы вышли к ручью – в Техасе, как известно, ручьи дороже драгоценных камней, ничто из желаемого не сравнится с ними.

Остановившись у дренажной трубы, я спросил:

– Маргрета, не хочешь побродить по водичке?

– Милый, я собираюсь сделать куда больше: я не только поброжу, я искупаюсь.

– Хм… Ладно. Пролезь под ограждение, пройди вдоль ручья ярдов пятьдесят, а лучше – семьдесят пять, чтобы тебя с дороги не заметили.

– Возлюбленный, да пусть хоть толпой набегут и заулюлюкают. Я все равно искупаюсь. И… кстати, вода чистая. Как по-твоему, ее можно пить?