Никто не возражал. Находиться в эдакой тесной дыре, когда у тебя над головой колобродит какая-то дьявольская каша, было развлечением не из приятных.

Опустившись на четвереньки, все пленники поспешно полезли обратно в расселину и через несколько минут снова были в туннеле. Хотя гул черной пыли еще отдавался в ушах, все вздохнули с облегчением.

Радуясь благополучному возвращению в пещеру, никто не заметил промелькнувший в темноте огонек. Как только они выбрались из расселины, чудовище затаилось. Чтобы не терять из виду жертву, ему ни к чему был свет. Оно прекрасно ориентировалось и в темноте. Теплые комочки плоти копошились совсем рядом. Сейчас они были слишком пугливы, чтобы их можно было захватить врасплох. Но скоро они заснут, и тогда оно без труда захватит новую жертву. Спешить некуда. Косточки предыдущей жертвы медленно перевариваются в желудке. Голод еще не скоро даст о себе знать. А добыча и так никуда не уйдет.

* * *

Знахарка внимательно осмотрела рану Калама и задумчиво отхлебнула из бутыли огненной воды.

— Ну-ка, подержите вашего приятеля, — распорядилась она.

Казиль, Джуб и Эмос схватили Калама за плечи и ноги и крепко прижали к столу, а старуха наклонилась и прыснула изо рта крепкой спиртовой настойкой прямо на его гноящуюся рану. Калам завопил от боли и яростно задергался. Впрочем, его вопли ничуть не тронули знахарку, которая еще раз осмотрела промытую спиртом рану и медленно покивала.

— Ногу можно спасти, — заявила она. — Придется потрудиться, но все будет в порядке… Не отпускайте его, держите крепче!

Достав длинный тонкий нож, она уверенным движением отсекла кожу по краям раны. Калам снова завопил от боли. Приподняв голову, он с ненавистью сверкнул глазами на свою мучительницу.

— Это все, на что ты способна? — процедил он сквозь зубы. — Может, сделаешь еще побольнее?

— Для тебя все, что угодно, красавчик, — усмехнулась знахарка. — Только сейчас я пытаюсь спасти твою ногу. Иначе всю оставшуюся жизнь тебе придется скакать на костылях… А пока лучше съешь вот это!

Она поднесла к его рту ломоть хлеба, покрытый отвратительной синеватой плесенью.

— Ты что, издеваешься?

— Ешь без разговоров, а то еще плесну на тебя огненной воды! — пригрозила старуха.

Поморщившись, Калам прожевал и поспешно проглотил заплесневелый хлеб.

Между тем племянник старухи Пуп принес миску, наполненную белыми червями. Взглянув на кишащих личинок, Калам начал рваться как безумный.

— Это еще зачем? — завопил он.

— Как зачем? — улыбнулась старуха. — Насыплю горсточку в твою рану.

— Я ведь еще не труп, чтобы скармливать меня червям! Не смей ко мне прикасаться, старая карга, не то я за себя не ручаюсь…

На этот раз знахарка не стала спорить с пациентом, а, пошарив у него на шее, надавила на какой-то нерв, и Калам, пробормотав что-то нечленораздельное, мгновенно отключился.

— Ловко, тетушка Шельда! — воскликнул Эмос. — Научишь меня, как это делать?

— Если принесешь еще мешок бивней, — проговорила та. — А пока обойдусь без вас. Можете подождать во дворе. Давайте выметайтесь отсюда!

— Но зачем все-таки нужны черви? — поинтересовалась Казиль. — Что-то здесь не то.

— А тебе почем знать — то или не то? — огрызнулась знахарка. — Может, тебя в твоих казармах учили, как лечить людей, а?.. Так и быть, скажу. Личинки съедают мертвую плоть, а живую не трогают. Чтобы очистить рану от гноя, лучшего средства не придумаешь… А теперь вон отсюда! Не мешайте работать!

Эмос кивнул товарищам, и, выйдя на улицу, они уселись на крыльце. Джуб набил трубку и, задумчиво затянувшись, принялся пускать дымные кольца. Казиль, решив подкрепиться, откупорила банку с тушенкой. Из открытого окна избушки послышалось дребезжащее пение. Казиль и Джуб удивленно обернулись.

— Это она заговаривает рану, — объяснил им Эмос. — Знаете, огородники имеют обыкновение напевать, копаясь на грядках. Доказано, что некоторые овощи созревают гораздо быстрее, если им петь… Так и знахарка, верит, что от ее пения быстрее затягиваются раны.

— А по-моему, у нее просто не все дома, — хмыкнула Казиль, подцепляя ножом и отправляя в рот солидный кусок тушенки.

— Может, и так, только я готов поспорить, что скоро Калам будет как новенький! — сказал Эмос.

Воцарилось неловкое молчание. Потом каждый снова погрузился в свои мысли. Немного погодя Эмос раскрыл мешок и, несмотря на усталость, вытащил сумку с магическими инструментами. Еще многое предстояло успеть. Он принялся перевоплощаться в акалока-падальщика.

Не успел он закончить, как за околицей показались два дюжих рэнсника. Джуб и Казиль хотели вскочить и схватиться за оружие, но Эмос остановил их, прошептав:

— Они не из клана Луддича. Посмотрим, что у них на уме. Не будем сразу затевать драку…

Рэнсники подозрительно оглядели грузовики и наконец заметили на крыльце дома знахарки незнакомцев.

Схватившись за кинжалы, они решительно направились во двор.

— Привет, парни, — молвил тот, что постарше. — Вы пришли к тетушке Шельде?

— Да, — кивнул Эмос. — А вы ей что, родня?

— Ты, я вижу, догадливый, — сказал второй рэнсник, шмыгая носом. — Ты, часом, не мьюнанин, а?

Судя по всему, он уже успел разглядеть треугольное клеймо на лице Эмоса.

— У тебя наметанный глаз, Вунц, — усмехнулся первый. — Эй, приятель, ты, как мы поглядим, зачумленный? — снова обратился он к Эмосу.

— Не беспокойся, со мной все в порядке, — сказал Эмос. — Это просто недоразумение.

— Так я тебе и поверил!.. Зачем же ты тогда сюда пожаловал, как не в надежде, что тетушка Шельда тебя вылечит?.. Чертов мьюнанин, сидел бы себе дома и не разносил заразу! — Рэнсник плюнул Эмосу под ноги. — Эй, Вунц, ну-ка кликни Пупа! Пора собираться на охоту!

Вунц протопал мимо и скрылся в доме, а его приятель Макоб отправился на конюшню, где дремали разморенные духотой колченоги.

— Сколько живу, столько удивляюсь, — пробормотал Джуб, перебирая меж пальцев желудевые четки, — откуда берутся такие болваны?

— Честно говоря, у меня и без них дел по горло, — пожал плечами Эмос.

* * *

Когда другой колченог, по кличке Рыжуха, резко нырнул вниз по наклонной колее, окунувшись в густой туман, у Тайи перехватило дыхание, и девочка взвизгнула от восторга. В следующее мгновение Рыжуха выгнула спину и, не сбавляя хода, снова взлетела вверх.

Сзади, крепко вцепившись в седло, радостно вопил Локрин. Даже больное плечо было забыто.

— Уф!.. Я бы передохнула, — немного погодя крикнула Тайя, оглядываясь на брата. — Эта скачка меня совершенно вымотала…

— А я ужасно проголодался, — откликнулся мальчик. — Может, сделаем привал?