— Доброе утро, милые мои, — усмехнулся Дрейгар, поднимая голову. Можно было подумать, что он прекрасно выспался, а не куролесил всю ночь в кабаке со своими новыми товарищами. — Как твоя рана, юноша? — бодро поинтересовался он у Локрина.

— Нормально, — кивнул тот, продолжая зевать, а потянувшись, невольно вздрогнул от боли. — Значит, мы отправимся на лошадях? — поспешно спросил он, чтобы не подать виду, что ему больно.

— Не совсем, — подмигнул Дрейгар. — Вас ждет небольшой сюрприз.

— А, это вы, пострелята! — приветливо кивнул детям Трантль, обнажая зеленые от жевательного снадобья зубы. Чтобы продемонстрировать свое дружелюбие, он ущипнул каждого за щеку. — Ну что, поможете мне запрячь моих красавцев? — промолвил он, хитро прищурившись. — Только смотрите в оба! Они у меня с норовом. Могут и цапнуть.

— Как бы тебя самого не цапнули, — вполголоса проворчала Тайя, потирая щеку, когда гатснап развернулся и направился в конюшню.

Дети с любопытством поспешили следом. Трантль отодвинул задвижку и, распахнув стойла, исчез в дверях. Из конюшни послышалось густое урчание и мяуканье — словно там пригрелась пара гигантских котят. Потом загремела сбруя, и через несколько секунд гатснап вывел во двор первое животное.

Голова удивительного существа, напоминавшая собачью морду, но размером с кабанью, была низко опущена. Треугольная пасть с тройной нижней челюстью была распахнута и усеяна рядами коротких тупых зубов. Черные блестящие глаза, огромные, как две плошки, были способны двигаться независимо друг от друга — так что животное могло смотреть одновременно в двух направлениях. С каждого бока у него было по позвоночнику, а сухая чешуйчатая шкура покрыта бирюзовыми пятнами.

— Да ведь это колченог! — улыбнулась Тайя и, подойдя ближе, осторожно погладила животное по жесткой гриве.

Выводя колченога из стойла, Трантль загадочно усмехнулся и многозначительно покачал головой — как будто собирался продемонстрировать детям какой-то удивительный фокус.

И в самом деле, несмотря на то что глубина стойла была не больше трех шагов, животное, выползавшее наружу, напоминало раздвижную подзорную трубу или гофрированный шланг — все увеличиваясь в размерах, пока не достигло в длину двух десятков метров.

Колченог был похож на гигантскую гусеницу со множеством лап. А точнее, на гигантскую сороконожку.

Дрейгар взял колченога под уздцы, а Трантль принялся выводить другого. Тайя и Локрин бегали вокруг, ласково поглаживая животных по спине. Они добродушно мяукали и тянули к детям морды.

— Вот будет потеха! — рассмеялся Локрин.

— Не пойму, — удивленно пробормотал Тряпичник, — как мы сможем догнать грузовики, если потащимся на этих ленивых гусеницах?

Вычесывая блох из грив своих любимцев, Трантль окинул его насмешливым взглядом и презрительно сплюнул. Затем вынес из конюшни пять седел и принялся устраивать их на спины колченогам. Седла были сделаны из твердой кожи, а чтобы седок не вывалился по дороге, снабжены надежными стременами.

— Они у меня ох резвые! — с ухмылкой прокаркал человечек, приторачивая к седлам вместительные мешки со своим товаром.

— Хочу вас предупредить, — потихоньку шепнул Дрейгар детям и Тряпичнику. — Вы, наверное, ничего не слыхали о хмельной табачной жвачке, которую употребляет наш возница. По правде сказать, это самый настоящий наркотик. Тому, кто жует эту отраву, мир кажется ярче, веселее. Под ее действием человеку море по колено, он готов на любой риск. А иногда мозги до того заволакивает туманом, что забываешь о самых необходимых вещах. К примеру, о том, что нужно дышать… В общем, как только увидите, что старина Трантль начинает краснеть, а потом синеть, пните его хорошенько или окликните, чтобы он очухался и не забывал дышать… Счастливого пути, ребята!

— Хорошенькое дело! — озабоченно пробормотал Тряпичник, покосившись на возницу.

Покончив с упряжью, Трантль помог седокам вскарабкаться в седла.

Дрейгар и дети устроились на одном колченоге, а гатснап с Тряпичником на другом.

Натянув на уши меховую шапку, Трантль обернулся и, подмигнув пассажирам, залихватски щелкнул вожжами.

— Но-о, Толстуха! Пошла, пошла, милая! — весело крикнул он, привстав в стременах.

Покачиваясь и извиваясь, Толстуха плавно поплыла со двора — прямо к чаще паутиновых деревьев, стеной стоявших у подножия холма.

«И как это мы только продеремся через эдакий бурелом?» — промелькнуло в голове у Тряпичника.

Однако, приблизившись к лесу, колченог неожиданно встал на дыбы, и Тряпичник взмыл вверх. Передние лапы животного, снабженные цепкими когтями, отыскали просвет в деревьях, и в следующую секунду, изогнув спину дугой, удивительное существо ринулось вперед.

Тряпичник не успел и глазом моргнуть, как оказался над верхушками деревьев: ловко перебирая лапами, колченог выбрался на верхний плотный наст, образованный из ветвей и крон паутиновых деревьев, и поскакал по нему, как по проторенной дороге.

В первую минуту от такой быстрой езды по верхушкам деревьев у Тряпичника захватило дух, но когда он пришел в себя и осмотрелся, то обнаружил, что по бокам у колченога трепещут широкие перепонки, которые раскрылись, словно громадные паруса, и благодаря которым набравшее ход животное неслось по бескрайнему лесному простору так же легко, как скоростной фрегат по морской глади.

«Вот здорово!..» — подумал изумленный Тряпичник.

Позади него, визжа от радости, летели дети. Трантль отпустил вожжи, и Толстуха понеслась во весь опор. Только ветер в ушах засвистел. Наполненные ветром, паруса-перепонки весело гудели. Казалось, пара лихих колченогов несется вниз с огромной горы.

Здесь, над лесом, туман почти рассеялся, и взгляду Тряпичника открылись необъятные горизонты. Во все стороны раскинулись леса и холмы. Толстуха свернула в другую колею, и мимо снова замелькали верхушки деревьев. Колченоги оказались куда резвее лошадей. Правда, о том, что такое верховая езда, Тряпичник мог лишь догадываться, поскольку живых лошадей видел разве что только в поселке рэнсников.

Его бросало то вверх, то вниз. Отчаянно вцепившись в седло, он старался приспособиться к ритму сумасшедшей гонки. Гибкое тело Толстухи по-змеиному ловко сворачивало из одной проторенной колеи в другую. Он боялся, что на очередном крутом вираже его выбросит в заросли, но стремена надежно удерживали его в седле.

Дрейгар прикрикнул на детей, чтобы те не шумели: смех и крики могли привлечь внимание рэнсников, которые охотились в здешних лесах.

Постоянная тряска вызывала у Тряпичника тошноту, а от внезапных взлетов и падений перехватывало дыхание. Чтобы побороть страх, он решил брать пример с детей и громко рассмеялся. Это помогло. Он сразу почувствовал себя гораздо лучше. На очередном вираже он снова рассмеялся.

«Какой, однако, у меня странный смех, — подумалось ему. — Мне кажется, я не смеялся лет сто…»