— Оставляю вас одного искать то, что вам нужно. Мне нельзя уходить слишком далеко от моего поста, — сказала она.

Де Пальма стал выдвигать один за другим ящики рабочего стола. Он нашел стетоскоп, коробку хирургических перчаток, различные медицинские приспособления и вперемешку с ними — ручки и листки для записей с клеевым краем.

— Доктор был не слишком аккуратным!

Содержимое шкафа должно было оказаться интереснее. Де Пальме пришлось просить ключи от него у секретарши. Значит, никто не прикасался к тому, что было в шкафу, даже Отран. На нижних полках были сложены в беспорядке сочинения по медицине. На двух верхних лежали исследования, посвященные обрядам изгнаниям злого духа из человека, шаманизму и таким вещам, как магнетизм, некоторые были отпечатаны на машинке. На обложках встречались имена предшественников Кайоля в психиатрии, в том числе Месмера. Что-то вроде плана диссертации, который Кайоль набросал на двух страницах. Он собирался озаглавить ее так:

ПЕРВЫЙ ЧЕЛОВЕК И УБИЙЦА

Еще один подход к клинической психиатрии

— Он готовился писать научный труд, — подумал вслух де Пальма.

Все записи в медицинских картах были сделаны Кашлем. Карты были чем-то вроде черновых набросков его сочинения. Рядом с ними лежал альбом с фотографиями. На некоторых из них были культовые предметы примитивных культур, на других — группа из пяти человек — четверо мужчин и одна женщина. Эти снимки Кайоль подписал словами «сеанс магнетизма». Следующей оказалась большая серия снимков, сделанных в какой-то пещере. Лица людей на этих фотографиях невозможно было рассмотреть, но одеты они были так же, как пятеро из предыдущей серии.

Де Пальма просматривал все новые и новые стопки листов. У него не было времени читать все. Он искал только имя Тома Отрана. Но этого имени нигде не было. Майор высунул голову из двери и спросил у секретарши:

— Кто-нибудь заходил сюда с тех пор, как исчез доктор Кайоль?

— М-м-м… дайте подумать… Это возможно! Я не все время сижу здесь.

Сослуживцы де Пальмы из бригады уголовного розыска не опечатали кабинет: когда они уходили отсюда, речь шла еще только об исчезновении доктора. Кто угодно мог пошарить в архивах Кайоля.

В некоторых разделах текста не хватало половины, а иногда даже большей части листов.

— Это сделал не Отран, — сказал себе Барон. — Отран, возможно, сумасшедший, но не дурак. Он достаточно хорошо знает, как действует полиция, и понимает, что здесь его могут ждать.

В уме полицейского внезапно возник образ ныряльщика, который пытался открыть пещеру Ле-Гуэн. Помощник Полины Бертон Реми Фортен поплатился жизнью за то, что встретился с кем-то неизвестным на глубине меньше тридцати восьми метров.

Какой-то другой человек идет в тени Тома Отрана? Или даже впереди него?

Рукопись Кайоля начиналась достаточно коротким введением, в котором повторялись классические определения бессознательного начала и убийцы как разновидности шизофреника.

Первая глава называлась «Голоса, которые убивают». Психиатр начал ее с общих фраз об импульсе, который толкает человека на преступление, и о переходе преступника к действию, а затем привел в качестве примера нескольких знаменитых убийц.

Вторая глава была посвящена истории изучения преступности. В ней Кайоль много места уделил теориям Ломброзо. В основном это были положения книги «Преступный человек» о генах доисторического человека у современных людей.

Кайоль шел дальше, чем Ломброзо. Теорию итальянского криминолога теперь считали ошибочной, но его идеи продолжали оказывать влияние на представление людей об убийцах. Психиатр завершал вторую главу своей работы словами:

«Наше западное общество всегда считало варварским то, что далеко от него. Это относится и к отдаленности в пространстве, и к отдаленности во времени. Как примитивные народы долгое время считались у нас дикарями, близкими по образу жизни к животным, так и доисторических людей всегда описывали как неповоротливых тупых существ, способных убить и ничего не почувствовать при этом. И то и другое неверно, но эти представления глубоко впитались в нашу культуру. Как они сильны, мы увидим на примере случая, который будет рассмотрен ниже».

Следующая глава называлась:

ДЕЛО О ПЕЩЕРЕ ЛЕ-ГУЭН.

Кроманьонец среди убийц

Доктор считал, что находится накануне великого открытия. Он собирался добраться в своем сочинении до истока, то есть до того, как впервые было обнаружено бессознательное начало в человеческой психике, — шаг за шагом, с остановкой на каждом этапе, как всплывает на поверхность водолаз.

Кайоль добрался до того, что было гораздо раньше Фрейда, создателя современного психоанализа. Ученые предыдущих веков показали, что человек на самом деле не хозяин своего разума. Это было равноценно тому, как Галилей доказал, что Земля вращается вокруг Солнца, а не Солнце вокруг нее, и, значит, наш мир не является центром Вселенной.

Кайоль принадлежал к поколению, для которого примитивная жизнь была идеалом. Его ровесники считали, что современный мир выродился. Современность казалась им кучей иллюзий и лживых уловок по сравнению с жизнью, близкой и истокам.

Листая рукопись, де Пальма остановился на странице, к которой Кайоль приколол булавками фотографию бородатого мужчины сорока с лишним лет, с тревожным взглядом, одетого в красную рубашку. Это была перепечатка фотографии, сделанной в службе криминалистического учета. На снимке — американец Теодор Качинский по прозвищу Унабомбер, математик и террорист, который видел в технологическом прогрессе дьявола и против этого дьявола сражался. Погоня за ним была самой долгой, которую когда-либо вело ФБР. Почти двадцать лет Унабомбер отправлял посылки с бомбами своим жертвам, в основном людям, которых считал виновными в вырождении нашего мира — специалистам по информатике, владельцам авиакомпаний, ученым.

По своим взглядам Унабомбер был анархо-примитивистом. Он считал, что технологии сводят человека с ума и что от них надо освободиться. Что нужно вернуться к той жизни, которую люди вели до неолитической революции, когда еще не было скотоводства и собственности. В те годы существовало движение «Зеленая анархия», объединявшее сторонников учения философа Джона Зерзана, тоже американца, который мечтал вернуться к начальным временам существования человечества. Зерзан говорил, что до неолитической революции человек был счастлив. Тогда никакие власти не чинили людям препятствий. Люди не знали собственности и ничем не владели, переходили с одной охотничьей стоянки на другую и не заботились ни о чем, кроме собственного счастья.

Де Пальма начал подозревать, что Кайоль был последователем анархо-примитивизма и зашел в своих экспериментах очень далеко. Сперва он лишь делал предположения. Затем стал считать, что для того, чтобы добраться до подлинной сути человека и обнажить ее, нужен промежуточный этап — изучение безумия.

Барон вспомнил то, о чем узнал в последние дни: Кайоль в раннем детстве страдал психозом и лечился в психиатрической больнице. А когда вырос, стал начальником отделения в лечебнице для душевнобольных и лечил своих бывших собратьев по болезни.