Страх никуда не делся, он съежился и превратился в маленький черный орешек в моем сердце. Но ему меня не остановить. Я сегодня же вечером поговорю с Клаудией. Все ей объясню и улажу.

Однако сейчас меня заботит другое: мне хочется узнать, где будет Сёс. Хорошо бы она куда-нибудь умотала на весь вечер. Так для нас с Клаудией будет лучше. Вы согласны со мной, Братья & Сестры?

Сёс не отвечает на мой вопрос. Вместо этого она чешет в ванную и остается там подозрительно долго. Когда она выходит на кухню и намазывает себе бутерброд, я снова задаю ей этот вопрос. А когда я спрашиваю о том же в третий раз, она убегает, чтобы купить сигареты.

Сёс возвращается с пачкой сигарет и останавливается передо мной. Я вижу, что она раздражена.

— Послушай, шакал, — выпаливает она. — Говорю первый и последний раз, повторять не буду. Сегодня я не желаю слышать от тебя никаких хихиканий и глупостей. Ясно?

— Так точно! — отвечаю я. — У тебя свидание?

— Да! — отвечает она. Нет, не отвечает, а рычит прямо мне в морду. Я рад, что она успела поесть. Если бы она жевала, лицо Адама было бы все в крошках.

— С кем-нибудь, кого я знаю? — мне хочется услышать это от нее самой.

— Его зовут Франк! — отвечает она, не изменившись в лице.

— Мой Франк?

— Да, — отвечает она и снова линяет в ванную.

Я исполняю по квартире небольшой военный танец.

— Солнце опять стало крутым богом, — пою я про себя. Сначала я прохожусь в вальсе через гостиную. Потом — танго — по кухне. И наконец старинные народные танцы — по спальням.

— Ха-ха-ха! — шепчу я. Вот это шоу! Это потрясно — знать, что твой план удался.

Сёс выходит из ванной, и я продолжаю хихикать. Она замахивается на меня, но я наклоняюсь, и она попадает кулаком в стену, ежится и кричит от боли. Я запираюсь в своей комнате и не выхожу, пока Сёс не перестает стучать в дверь. Потом я убегаю за покупками и возвращаюсь домой навьюченный. Сёс сидит на кухне, она явно подобрела.

— У тебя все в порядке? — спрашивает она, будто от этого зависит весь вечер.

— Полный отпад, — я запихиваю покупки в холодильник.

— Собираетесь обожраться до заворота кишок? — интересуется Сёс.

— Просто небольшой ужин, — отвечаю я и выпиваю бутылку колы. В такую жару все моментально испаряется. — Ха-ха-ха, — смеюсь я.

Звонок, и я первым подлетаю к двери. На площадке стоит Франк с букетом в руках. Он выглядит как конфирмант. Я никогда не видел его в костюме. Мне это неприятно, хотя костюм светлый, летний, без претензий и вычурности.

— И будет новый день, ха-ха! — говорю я.

— Ни слова, динозавр! — он протискивается мимо меня, чтобы передать цветы Сёс. Это почти та же сцена, какую представляли мы с Маленькой Бурей. Он — напряженный, полный ожидания и гордости. Она смущенно прячет нос в букет и вдыхает аромат десяти красных роз.

И это опять розы на длинных стеблях, Братья & Сестры!

Это вам не мелочь.

У него есть средства на десять роз. Букет выглядит внушительно. Меня это впечатляет. Пара смущена, и оба поворачиваются ко мне. Франк с мольбой в глазах. Сёс в бешенстве.

— Бросься под автобус, братец! — шипит она.

— Я тебя тоже люблю, — говорю я, прохожу к себе в комнату и жду, когда они уберутся. Но сперва Сёс собирается угостить Франка бокалом холодного белого вина. Я видел бутылку в холодильнике. Они о чем-то воркуют, но разобрать сложно, потому что говорят они слишком тихо. Наконец Сёс запускает музыку, чего раньше никогда в жизни не делала. Ставит этакие сладенькие песенки, сентиментальные и слезоточивые, о жизни, смерти и красоте и Amore, Amore [27].

— Ха-ха, — улыбаюсь я и думаю о музыкальном вкусе Франка. Интересно, как он это стерпит?

Но это приходит мне в голову, лишь когда он открывает дверь и подмигивает мне.

— Мы удаляемся, — говорит он, и я желаю им обоим приятного вечера. Сёс почти сияет и ни капли не сердится.

— Не бросайся под автобус, братец, — говорит она и смотрит на Франка взглядом, способным расплавить сердце самого ярого сатаниста, зомби или убийцы. Я и сам превращаюсь в amore-amore.

— Постараюсь держаться от них подальше, сестричка, — успокаиваю я ее.

Потом подхожу к окну и выглядываю на улицу. Они идут рядышком, и рука Франка разговаривает с рукой Сёс. Их руки качаются в такт шагам и жаждут прикоснуться друг к другу. Но, очевидно, еще слишком рано. Они еще не успели как следует узнать друг друга. Однако их руки подают друг другу сигналы. Их разделяет всего несколько сантиметров, им хочется пообщаться и поиграть друг с другом.

Сердце генерала Любви размякает.

ПЛАН действует.

Мне так кажется.

Он просто не может сорваться.

Ни за что.

Солнце — крутой бог и всякое такое.

Оно благословенно освещает всю землю.

Во всяком случае, я в это верю.

Я становлюсь amore-amore и снова завожу сладкие песенки. После произвожу разведку в холодильнике и вижу, что в бутылке еще кое-что есть. Я выплескиваю эти остатки в тонкий стакан. Бросаю в вино несколько кусочков льда и чувствую себя этаким сердцеедом в белом смокинге, который стоит на балконе и поет Клаудии любовные песни. Зрелище офигительное, розы благоухают, и я жестикулирую так, как умеют только сладкие певцы. А потом снова смеюсь про себя.

— Ха-ха, — смеется главный генерал Любви в мире.

Я достаю из холодильника два куска бифштекса. Мне надо поупражняться, и я нарочно купил их на распродаже в «РЕМА». Я ловко управляюсь со сковородой, конфоркой и маргарином и, когда мне кажется, что сковорода нагрелась уже достаточно, бросаю на нее мясо. На руки брызжет маргарин, но это неважно, потому что на этот раз у генерала Любви все должно получиться.

Я делаю несколько па вальса, пою amore, amore и, наверное, именно поэтому мои бифштексы получаются не ахти какими. Два пробных сверху обгорели, а внутри — кровь. Может, они слишком толстые? Просто не понимаю, почему так трудно поджарить два толстых куска мяса? Планы вечера это, конечно, не испортит. Это только тренировка на будущее. Я уже решил угостить Клаудию другим блюдом. Салатом с пастой, свежим белым хлебом и сочным французским сыром, который рекомендовал папаша. Ну и питье, конечно. Я посмеиваюсь при мысли о Франке и Сёс и о Клаудии, которая ворвется ко мне, как маленькая буря, уже через несколько минут.

Я все еще улыбаюсь во весь рот, когда звонит телефон.

— Бог слушает, — говорю я. — К вашим услугам.

Пять секунд на другом конце провода царит тишина.

— Это ты? — наконец спрашивает Клаудия.