Пока Браун предавался раздумьям, Сэм решил обозначить отсутствие Росси – так, на всякий случай. Чего проще: жильцы с шестого этажа уже две недели в отъезде, с четвертого отбыли в канун Рождества и вернутся не раньше весны. Похоже, он нащупал способ прикрывать их до конца апреля. Потом придется искать новую тактику.

– Да,– добавил Сэм походя.– Так увлекся историей с клонами, что чуть не забыл: Амстердамы завтра улетают на Таити. Росси уехали в Канаду – кататься на лыжах, а потом, ходят слухи, плывут в кругосветный круиз. Так что жилых этажей скоро будет четыре.

Браун взглянул на него.

– Отлично, тем меньше хлопот. Теперь насчет репортера.

– Да?

– Не надавить ли на него посильнее?

Сэм напрягся. Подобного рода инструкцию он получал только раз, и то в отношении мерзавца, избивавшего жену. Вправить такому мозги – одно удовольствие.

– Ну, раз я уже попытался пойти законным путем, сильное давление подмочит моему адвокату репутацию, и его уже нельзя будет использовать.

Браун встал.

– Ничего, обойдемся.

У Сэма засосало под ложечкой.

– Хотите сказать…

– Понадобится разбить кому-нибудь диктофон – бей не раздумывая.

Спустя секунду-другую Сэм понял, что Браун закончил и ему пора уходить.

Дорогой в Лэндинг он чертыхался и судорожно гадал, как теперь выпутаться. Браун ему доверял; он не мог подвести его и вынудить обратиться к кому-то еще. Среди преданных слуг всегда найдутся те, кто готов врезать по диктофону кому и когда прикажут. А Ньютон, если воздействовать на него физически, выложит все. Так что своим следующим отчетом ему, Сэму, придется сбивать Брауна со следа.

Он въехал на подъездную аллею и решил припарковаться с тыла, на манер Росси. Затем прошел по тропинке до калитки перед комнатой Мэгги, вспоминая, как лез на стену той, первой ночью. Двери в сад были заперты. То, что через стекло больше нельзя было заглянуть внутрь, его порадовало. Когда он постучал, Мэгги спросила:

– Кто там?

– Это я, Сэм! – Теперь, чтобы звук было слышно внутри, приходилось кричать.

– Я не могу сейчас тебя впустить. Мне нельзя вставать. Так что пройди через парадную дверь, ладно?

– Что случилось, тебе плохо? – Он прижался к стеклу и увидел ее темный силуэт на кровати.

– Просто обойди и открой своим ключом.

– Хорошо, я сейчас.

Сэм обежал вокруг дома, отпер дверь и поднялся по лестнице. Ход снизу через прачечную оказался закрыт изнутри.

– Сэм, я же сказала: встать не могу,– донесся голос Мэгги.

Доступ сквозь акушерский блок в цоколе тоже был перекрыт.

– Пустите, это я! – крикнул Сэм, барабаня в дверь. Сначала в ответ зашептались, затем он услышал голос

Франчески:

– Тебе сюда нельзя, Сэм. Мы работаем в стерильных условиях, и их нельзя нарушать.

– Пустите меня к Мэгги! Откройте дверь под лестницей – и я оставлю вас в покое!

– К чему так спешить? Ей сейчас нужен отдых, – отозвался Феликс.

Вместо ответа Сэм вернулся к запертой прачечной и с криком: «Мэгги, я иду!» вышиб дверь плечом.

– Франческа, Феликс, не волнуйтесь – это опять Сэм. Как всегда, идет напролом.

– Ну, так что с тобой такое?

Она промолчала, лежа на боку и держась за живот.

– Если ты мне не скажешь, в чем дело, я вломлюсь и туда,– он ткнул в сторону смотровой,– и спрошу у Росси.

Мэгги закрыла глаза.

– Мне сделали пункцию яичников, поэтому ходить я временно не могу. Буду лежать, пока не полегчает.

– Как, уже? Я думал, ты меня предупредишь. Думал…– Он наклонился и погладил ее лоб.– Стало быть, тебя оприходовали, так?

Мэгги отвела взгляд. Не успела она вымолвить слово, как их прервал редкостный звук – звук дверного звонка. Настойчивое «дзынь» донеслось даже до комнаты Мэгги. В последний и единственный раз его слышали здесь, когда приезжал адвокат с документами.

Дверь в лабораторию скрипнула, Мэгги удивленно подняла голову.

– Погоди-ка,– сказал Сэм и, спустившись по лестнице, встретил Феликса с Франческой в хирургических фартуках, недоуменно глядящих на дверь.– Вы кого-нибудь ждете?

– Я – нет,– отозвался доктор, спустив маску.

Поднялись в фойе. За стеклянными вставками входной двери маячил некто. Феликс и Сэм переглянулись, словно их охватило жуткое подозрение.

– Быть не может,– произнес Сэм, шагнул к двери и распахнул ее.

На пороге стоял Джером Ньютон, газетчик.

– Ба, мистер Хикок! – выпалил тот и схватился за фотоаппарат, пытаясь заглянуть Сэму за спину.– Что, даже чаем не угостите?

– Угощу – так, что своих не узнаешь! – прорычал Сэм.

Феликс вдруг вышел вперед, стаскивая маску и шапочку.

– Сюда, мистер Ньютон.

– Зачем ты его приглашаешь? – удивилась Франческа.

Росси не отвечал.

Джером ступил за порог и щелкнул вспышкой со словами:

– Что, к операции готовимся?

Сэм отнял у него камеру, но Феликс почему-то вмешался.

– Верни ее, Сэм. Не пройти ли нам в гостиную? Франческа, устроишь чаю?

Его сестра швырнула маску об пол и отправилась на кухню с видом отравительницы. Сэм недоумевал, что такое нашло на Росси. С чего бы ему любезничать с врагом – предлагать чай, отдавать фотокамеру? Он искренне надеялся, что у Феликса был запасной козырь, так как сам он точно ничем таким не располагал и вообще чувствовал себя в дураках. Как прыщавому снобу удалось его провести? А главное, как он их разыскал?

У порога гостиной Сэм бросил угрюмый взгляд на стеклянную стену, с таким трудом сделанную непроницаемой.

– Где же я просчитался? – спросил он Джерома.

Ньютон вышел на середину сводчатого зала.

– Зря ты отдал мне те пятьсот долларов, Сэм. Тебя ведь Сэм зовут, верно? Когда человек так легко расстается с деньгами, значит, он кого-то покрывает. Оставалось только проследить за тобой.

Сэм вспыхнул.

– Я точно помню: хвоста не было.

– Был, да не один. Я нанял три разные машины, чтобы ты ничего не заметил. Само собой, они не знали, кого и зачем выслеживают.

Сэм чертыхнулся, схватил бутылку из бара и налил себе виски.

– Никто не желает? – Он приподнял стакан, догадываясь, что Феликс готовит сделку. Что еще ему оставалось?