не убивают, как вы убиваете семьи активистов и совслужащих. Только такая жесткая политика, кровь за кровь, может прекратить бандитский беспредел. Закончив здесь, то есть погрузку семьи расстрелянных в грузовики, даю команду выдвигаться назад, в расположение части. Бойцы споро грузятся в свои машины, а мои бойцы в БТР-1 и мою командирскую машину. За задними сиденьями десантный отсек на два места, вот туда и садятся два бойца, а еще один рядом с водителем и восемь бойцов в БТР-1, с натяжкой, но они там размещаются, и колонна трогается в путь.

Глядя вслед уезжающим машинам, молодой парень, поляк Янек Каминский лишь бессильно сжал кулаки да едва слышно пробормотал так, что услышала только его молодая жена Ядвига, которая была на сносях.

– Пся крев! Кляты москали, я ещё посчитаюсь с вами!

– Янек! – Тут же сжала его руку жена. – Умоляю, не лезь! Ты видел, чем это кончилось? Хочешь так же кончить, а обо мне и нашем ребёнке, который ещё только должен появиться, ты подумал? Думаешь, мы выживем, если нас практически без вещей отправят в эту ужасную Сибирь! Хочешь оставить ребёнка без отца, а меня молодой вдовой? А о своих родителях ты подумал? Их тоже выселят, умоляю, не дури, и при Советах можно жить, а мы от смены власти считай ничего не потеряли, это Ежи Ковальски тебе голову задурил. Как раз он со своей семьёй много потерял, так пускай, если так хочет, и воюет с Советами, а ты не лезь!

Янек глянул на свою жену, её взгляд был умоляющим, а большой живот выпирал вперёд. В первый момент он хотел обругать её, чтобы не лезла в мужские дела, но тут его взгляд скользнул по родителям. Всю жизнь семья Каминских прожила тут, и всю жизнь они работали на земле, и когда тут правил русский царь, и потом, когда Польша стала независимой, и, кстати, по словам отца, от этого ничего особенно не поменялось, разве что вместо царских чиновников пришли польские, а Каминский, как горбатился на своей земле, так и продолжал дальше без особого улучшения. А может, и права Ядвига, он со своей семьёй действительно практически ничего не терял, в отличие от того же Ежи. Это Ковальские были зажиточными, и как раз они многое теряли от прихода новой власти, так действительно, пускай он воюет с ней, а за что по большому счёту воевать с новой властью ему – Янеку Каминскому, незачем, только своей головой рисковать да семью под удар подставлять.

И хотя любви к новой власти у него не прибавилось, но бороться с ней он больше не хотел.

Во второй половине дня мы приехали в Буск, тут сгрузили семьи националистов и двинулись дальше в расположение дивизии, куда скоро и приехали. Две другие группы, успешно выполнив своё задание, уже были тут. Выслушав доклады старших групп, я отправился дальше в штаб дивизии. Комдив был на месте, и он был доволен, с одной стороны, чистят окрестности от бандитов и националистов, а они за короткое время тоже уже успели стать у него костью в горле, а с другой стороны – он тут вроде как и ни при чём. Просто исполняет приказы НКВД и ни за что не отвечает.

Снова ненадолго посетив начальника разведки дивизии, я наметил себе следующую цель и двинул к комдиву, была нужна его помощь. Двигаться на своих машинах я не хотел, слишком они заметны своей необычностью, а мне скрытность нужна. Договорился, что следующим днём мы погрузимся в один из крытых грузовиков, и тот, в составе колонны подбросит нас до нужного места, а там, в лесу, без лишних глаз мы покинем машину и будем работать по своему плану.

Наведавшись после этого вместе с бойцами на склад, получил сухпай на неделю, и кладовщик даже не заикнулся, что у него чего-либо нет. Он шустро сновал между вещами и продуктами и мгновенно принёс всё затребованное. Кстати, я заметил, что моих бойцов местные слегка побаивались. Необычная экипировка и оружие, да ещё все как один с медалями и орденами, да и слухи про специальные части, где из бойцов готовят настоящих зверей, по армии расползались. Особенно после Финской, когда такие подразделения с лёгкостью захватывали вражеские укрепления, о которые обломали себе зубы линейные подразделения. А что вы хотели, армия та же деревня, и тут слухи расходятся только так, особенно обо всём новом и необычном. Вот так и закончился этот день, мы после склада сходили в столовую на ужин и спать, пускай бойцы выспятся, раз есть такая возможность.

На следующий день мы выехали в крытом грузовике, пришлось полдня трястись в его кузове, и покидали его мы все с большим облегчением. Места для работы я выбирал не абы как. Рассудив, что если националисты днём мирные крестьяне, а ночью бандиты, да даже если они действуют и днём, то точно недалеко от своих сёл и деревень. Поблизости от них они могут с лёгкостью залегендировать своё нахождение в лесу или поле, а вот в других местах это будет сделать уже затруднительно. Я был более чем уверен, что есть в этих сёлах бандиты, только их с ходу не распознаешь, вот, разделив свою группу на три части, и выдвинулся к трём рядом расположенным сёлам. Кроме транспорта, я выбил себе и связь, три рации, так что связь между отделениями была и по распорядку; раз в сутки они должны докладывать мне обо всём, а на случай нужды каждый час мой радист слушал эфир. Высадились мы примерно на равноудалённом расстоянии от всех трёх сёл, и сейчас каждая группа выдвинулась к своей цели.

Я решил не рисковать, дорога шла в стороне от них, колонна просто встала на небольшой отдых на обочине, и мы, когда рядом никого не было, выпрыгнули из кузова грузовика и сразу скрылись в лесу. Разделившись, двинулись к своей цели; мы не спешили, шли осторожно, время есть, вот так, не спеша, и дошли до села уже ближе к вечеру. До ночи мы обследовали окрестности и нашли хорошее место для лагеря – заросли густых кустов в лесу, где никому из селян делать нечего, и неподалёку лесной родник, к которому, судя по всему, также никто не ходит.

Восемь бойцов, четыре боевые двойки, отправились на окраины села, где устроили себе места для наблюдения и затаились. Оставшиеся шесть бойцов остались в нашем лагере, и к ним вскоре присоединились четверо бойцов. Они вернулись назад после