Но ничего – может, хоть сейчас разволнуются. Так им и надо.

Я встаю и начинаю мерить кухню шагами. Восемь шагов в длину, шесть в ширину. Итак, Мишулик. Мишулик – игрушечный мишка, которого мне связала бабуля. Она обожала вязать игрушки, и вообще всякое рукотворчество, например готовку. Еще бы: она много лет отвечала за приготовление десертов в «Национале», а из сына вырастила шеф-повара «Мариотта».

Но чем Мишулик заинтересовал преступников? Обычная вязаная игрушка шоколадного цвета, с глазами-пуговицами и носом, вышитым мулине.

Дверь без стука распахнулась. Вошел Барс, как обычно – в защитной маске.

– Я смотрю, ты любишь ходить, – начал он, но тут же осекся.

Взгляд его упал на столик с едой.

– Почему ты не ешь?

– Не хочется.

Он помолчал. Я отвернулась, скрывая ухмылку.

– Я вижу, ты любишь ходить, – повторил Барс, – хождение помогает тебе думать. Выходи на балкон.

– Что?

– Я серьезно. Открой и выходи.

– Хотите меня столкнуть вниз?

– Отравить проще. Меньше хлопот. Нет, хочу, чтобы ты гуляла на свежем воздухе и вспоминала о Мишулике.

Я пожала плечами и открыла щеколду балкона. Дернула дверь на себя и вдохнула свежий воздух. Осторожно переступила через порог.

Обычный балкон, забитый рухлядью. Стулья, поставленные друг на друга, старый комод, какие-то коробки с надписями. Застеклен, но окна закрыты на щеколду.

Внизу – дворик и детская площадка. Малыши в песочнице и бабули на скамейке. Голуби.

Я берусь за щеколду окна – просто так, чтобы проверить реакцию Барса, тоже вылезшего за мной на балкон.

– Только не надо кричать, – попросил Барс, словно прочитав мои мысли.

– Я могу выходить на балкон и без вас?

– Конечно.

– То есть вы мне доверяете.

– Нет. Но у меня есть вот это.

Он протянул мне полароидный снимок. Я закричала. Барс шагнул ко мне и зажал рот. Я зажмурилась, но он пнул меня в бок. Пришлось открыть глаза и смотреть.

На картинке была Свити. Запертая в клетку, растянутая веревками в какую-то немыслимую позу. На задранной мордочке – страдание. У горла Свити – большой охотничий нож.

– Так что я на твоем месте вспомнил бы все быстрее, – услышала я бархатистый шепот Барса.

– Что, что я должна вспомнить?!

– Все, что касается Мишулика.

– Я уже вспомнила! Бабушка связала этого медведя, когда мне было пять. Он был темно-коричневый, с глазами-пуговицами. Небольшой.

– Неплохо. Но мало.

Он посмотрел на фотографию Свити и вздохнул:

– Придется ее избить. Видеоотчет сниму на свой телефон.

Он направился к двери. Я еле сдержала крик.

– Подождите, подождите! Я вспомню!

– Давай. У тебя есть время, пока я буду искать предмет, которым можно отдубасить твою подружку.

У меня похолодело в желудке. Это сон, страшный сон. Но человек, похожий на барса, не исчезал. Он спокойно открывал и закрывал ящики на кухне, взвешивая на руке продолговатые предметы.

– Я еще вспомнила! Как-то дома был пожар, и бабушка бросилась первым делом спасать из огня Мишулика. Когда мы все стояли на улице, она отдала мне медведя и сказала, что придет день, и я пойму ее безрассудство.

– Это правда?

– Да! Да, конечно!

– Хорошо. На сегодня твоя подружка спасена. Но завтра – новый день и новые воспоминания. Ешь грецкие орехи, они улучшают память. Гуляй на свежем воздухе и размышляй. Главная цель – вспомни, где ты видела своего медведя в последний раз.

– Но это было так давно! Я еще в школу не ходила!

Барс сунул в ящик фотографию Свити и молча вышел из комнаты. Я долго смотрела на закрытую дверь. Потом перевела взгляд на ящик, куда он сунул фотографию, но не решилась его открыть. Мне показалось: дотронься я до ручки, она обожжет мне руку.

Но я слишком хорошо помнила, что лежит в ящике. Поэтому решительно направилась к дивану, уселась и придвинула к себе тарелку с баклажанами. Меня замутило. Глубоко вдохнула и, давясь, стала запихивать их в себя.

Бабушка действительно спасла из огня Мишулика. Но не только его. Там были еще какие-то игрушки. Она не отдавала мне их и не говорила, что я пойму ее безрассудство.

Я это придумала, потому что поняла: меня похитили потому, что им очень нужен этот игрушечный медведь. А значит, любая ложь о его ценности им понравится. Но только на лжи долго не продержишься. Остаются орехи и прогулки.

Баклажаны были скользкие и острые, но я проглотила их и принялась за печенье из арахисового масла, которое тоже улучшает работу мозга.

Я приложу все усилия, чтобы вспомнить все, отдать им Мишулика и вернуть бедную маленькую Свити.

– А где ваш брат? – спросил Информатор, поглаживая по загривку Свити.

– Ушел.

– Куда?

– Ага, я тебе скажу, а у тебя опять приступ начнется?

– Значит, на охоту. Не боитесь, что его поймают с огнестрельным оружием?

– У него пастка. Как по-вашему? Капкан. Поймает некрупного зверя – зайца, барсука или лису.

– С живым барсуком еще больше хлопот…

– С запасом снотворного и шприцами хлопот нет никаких. Брось эту крысу!

– Я люблю животных, – ответил Информатор, протягивая Свити кусочек яблока.

– На тех животных, что ты любишь, и смотреть противно. Что у тебя в банке, тараканьи личинки? Я бы пальцем раздавил эту пакость.

– Не смейте так говорить! Если вы не любите животных, зачем вам живой барсук?

– Запасы лося скоро кончатся.

– То есть… то есть вы хотите его съесть?!

– Да. Убью, почищу, зажарю, тебя, хлопец, покормлю.

– Пожалуйста… Нет…

– Цьфу!

Старший с досадой сплюнул, поняв, что у Информатора начался новый припадок.

– Все, – сказал Миша и положил трубку, – то есть – ничего.

– Ты обзвонил все фирмы? – округлил глаза Мак. – Все тридцать фирм, что я тебе вчера нагуглил?[46]

– Да. Все фирмы, предлагающие взять напрокат фургоны для перевозки хлеба без водителя. Ни в одной не числится автомобиль с дипломатическими номерами.

– Ты что-то напутал, ламер! – набросился Мак на Мишу.