Женщина отправлялась в подземный переход ежедневно, не пропуская ни единого дня. Иногда мне казалось, что она ходит туда не ради денег, а ради встречи с теми, кому она была нужна: старикам, страдавшим настолько запущенной формой грибка, что у них гноились пальцы на ногах и подошвы; мужчинам, которые ради восстановления потенции были готовы жевать хоть огненных муравьев; девушкам, пристрастившимся к препаратам для похудения; мелким торговцам, которые, не желая работать через посредников, всегда приходили сами, притаскивая свой товар в узелках; и даже чосончжогам, которые выглядели куда более усталыми, чем их коллеги, и прятали товар куда надежнее.

У чосончжогов она покупала лекарства по гораздо более высокой цене, чем у прочих торговцев. Наблюдая, как они, положив деньги в карман, медленно плелись к выходу, она с грустью говорила: «Они принесли свой товар сюда в надежде выручить немного денег, чтобы хотя бы кашу себе сварить». Порой мне казалось, что она с таким постоянством ходила сюда не для того, чтобы продать, а для того, чтобы купить.

Разложив свой прилавок, она обыкновенно подбирала выброшенные газеты или журналы и читала их, сидя, прислонившись к столбу и попивая кофе из автомата или ароматный сладкий чай юльмуча[62]. Пока она была погружена в чтение, я приводила в порядок прилавок или убирала мусор, скопившийся возле нашего обычного места. Затем я садилась рядом, жевала жареный нурунчжи[63] или какой-то хлеб, напоминающий корейский ток[64], и смотрела на шагавших мимо людей.

В тот день нас навестили только несколько частников, пополнивших запасы лекарств. Было уже за полдень, настало время двигаться к дому, но покупателей все не наблюдалось. Очередной день прошел зря. Я с сочувствием оглянулась на свою спутницу, но та будто совершенно не беспокоилась.

— Возьмите, — сказала я и протянула ей конверт с деньгами, полученными от директора гостиницы. — На лечение, верно, ушло больше, но это все, что у меня есть.

— Даже не думай, забирай обратно. Я не могу это принять, — отрезала она и с безразличным видом стала разбирать свой лоток.

— Если хотите, можно считать эти деньги моим вкладом в ваш бизнес, чем-то вроде стартового капитала. Я все думаю, а не заняться ли мне тоже торговлей, всяко лучше, чем просто сидеть без дела…

— Подожди немного. Я скоро найду тебе работу.

Несмотря на ее отказ, я уперлась и попыталась силой засунуть конверт ей в карман. Она яростно сопротивлялась. Как раз в этот момент кто-то окликнул ее по имени:

— Госпожа Со Окбун.

Это был детектив, который подходил к ней в прошлый раз. Но теперь он пришел не один, а с товарищем. Прекратив спор, мы молча уставились на стоявших рядом мужчин.

— Вы должны пройти с нами, — потребовал детектив, и его строгий тон разбудил во мне страх. — Вы не оставили мне выбора. Больше я вам ничем не смогу помочь. Погиб человек. Говорят, что это случилось после того, как он принял китайский препарат для похудения, приобретенный у вас. Теперь мы станем проверять всех и каждого на предмет незаконной торговли. Сколько раз я повторял, чтобы вы оставили это дело, говорил, что на самом деле это не лекарство, а очередная разновидность наркотика. Теперь ничего не поделаешь: отдохнете в тюрьме несколько месяцев, потом вернетесь — так всем будет спокойнее. Да, это тоже я вынужден конфисковать.

Пока он удерживал ее за руку, другой мужчина попытался поднять лоток. Я преградила ему путь, раскрыв руки в стороны.

— Зачем вы так поступаете? Что она такого сделала, чтобы заслужить такое обращение?

— Девушка, вы тоже хотите в тюрьму? А ну-ка, отойдите в сторону.

Я вся оцепенела. Меня затопило отчаяние: я ничем не могла ей помочь. Ничем, абсолютно ничем. Подхватив лоток, мужчины повели ее, крепко держа ее под руки. Сделав несколько шагов в их направлении, я остановилась.

— Иди домой. Никуда не уходи! Поняла? Чердак… сумка с вещами… — Бросив эту загадочную фразу, женщина отвернулась и послушно зашагала с детективами.

Я снова осталась одна. Дни, проведенные рядом с ней, представлялись в моем сознании теплыми, точно весеннее солнышко. Но и это тепло оказалось всего лишь сном. Мне стало страшно. На земле валялась коробка с лекарствами, которую мужчины забыли подобрать. Я открыла ее. Внутри лежали маленькие твердые синие таблетки. Усевшись прямо на землю, я сжевала одну. Проглотив таблетку, я положила в рот следующую. Лекарство было горьким.

Светало. Пройдет немного времени и через грязное оконце в комнату заглянут солнечные лучи. Интересно, исчезнет ли тогда мой страх? Я свернула одеяло и села. Голова немного кружилась. Открывая по утрам глаза, я не ощущала в себе уверенности, что доживу до вечера. Спасали только лекарства. При этом было неважно, какие именно препараты я принимала. Стоило мне проглотить таблетку, как испарялся страх, уходила боль, сознание прояснялось.

Потянувшись, я достала портфель для документов. В нем обнаружились коробки с лекарствами — некоторые названия мне встречались, другие были совершенно не знакомы: бунбульнабмёнпхён, анбинабдонпхён, санчжучхон, санчхончхун, ноктхэго… Я, не запивая, проглотила одну таблетку санчхончхуна. Таблетка оказалась прохладной и сладковатой на вкус. Затем я отправила в рот еще две таблетки анбинабдонпхёна. Я не знала, сколько таблеток осталось.

С трудом поднявшись, я поднялась на чердак. Внимательно рассмотрев пол, прикрытый плотной промасленной бумагой, я нашла что-то вроде дверцы и открыла ее. Внутри тайника — это был ее тайник! — лежала сумка. Я вспомнила последние слова, с которыми женщина обратилась ко мне, когда ее уже уводили, — она будто пыталась доверить мне какой-то секрет: «Чердак… сумка с вещами…» В сумке я нашла небольшую пачку денег и лекарства — неприкосновенный запас на случай чрезвычайной ситуации. Слава богу, пока ничего подобного не предвиделось. Вытащив две упаковки санчхончхуна, я сбросила их в комнату и, закрыв дверцу, прикрыла пол бумагой и спустилась вниз.

За окном уже рассвело. Ночь, тянувшаяся так медленно, как-то незаметно сменилась утром. Я положила упаковки санчхончхуна, найденные на чердаке, и другие лекарства в портфель. «Надо бы что-нибудь съесть, — мелькнуло в голове. — Будь она дома, потащила бы меня в ресторан и стояла бы над душой, пока я не выпила бы всю чашку супа». Но прохладная, мягкая сладость проглоченной таблетки почему-то приглушила аппетит. Прихватив портфель, я вышла из дома.

Каждое утро я отправлялась в подземный переход, не забыв положить лекарства в портфель. Точно так же, как раньше она, я усаживалась возле столба, раскладывала портфель, превращая его в лоток, и начинала рассматривать прохожих. Лекарства, которые поставляли мне частники, я перепродавала другим людям. И хотя бывало, что покупатели не появлялись несколько дней кряду, я все равно держалась за свое место. В конце концов, больше я ничего не могла для нее сделать.