Эта двусмысленность привела к исключению термина human rights из многих международных документов, посвященных правам человека: International Covenant on Civil and Political Rights[127] (1966), International Covenant on Economic, Social and Cultural Rights[128] (1966), Convention on the Elimination of Discrimination Against Women[129] (1979) и Convention Against Torture[130] (1984) — во всех этих документах не используется выражение human rights. И даже Европа — где оно появилось впервые — сочла необходимым дополнить его в названии European Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms[131] (1953). С течением времени и по мере распространения самой концепции выражение human rights постепенно перестало быть юридическим термином. Войдя в повседневную речь, оно исчезло из юридического языка, как того и требовал систематический характер последнего.

Это поставило перед французами сложную проблему. Гордясь историческим приоритетом своего революционного декрета 1789 года, Франция не хочет отказываться от формулировки, которую по-прежнему считает классической и совершенно прозрачной.

В итоге ради сохранения пригодности старой формулировки решили изменить сам язык. Отныне слово Homme, написанное с заглавной буквы, обозначает и мужчин и женщин и объявлено полным письменным эквивалентом немецкого слова Mensch, а homme (со строчной буквы) относится только к мужчинам. Юридически это различие ввести легко, но оно плохо запоминается. Я читал немало газетных статей, где слова Homme и homme встречаются вперемешку и употребляются взаимозаменяемо.

Несмотря на это чисто французское решение проблем с формулировкой, которая родилась во Франции, а потом причинила ей столько неприятностей, вариант «прилагательное плюс существительное» продолжал распространяться почти во всех европейских языках. Более того, несмотря на французские законы о языке, выражение droits humains все чаще используется в качестве функционального эквивалента droits de l’Homme. Раму Яде, занимавшую пост государственного секретаря Франции по правам человека в 2007–2009 годах, часто называли министром по droits humains, и сама она себя так называла.

Вполне возможно, что этот новый подход к слову humain во французском языке сместит его второе значение (гуманитарный) на однокоренное слово humanitaire и произведет небольшую реорганизацию в лексической и семантической среде.

С помощью Сан-Марино, самого маленького государства — члена ООН, Комиссия по правам человека поощряет и распространяет переводы Всеобщей декларации на все языки. Сейчас этих языков больше трехсот — от абхазского до зулусского. Причем за язык оригинала, как правило, берется не французский, а английский (за исключением перевода на русский и, возможно, еще на несколько языков).

Интеллектуальные, политические, моральные и другие последствия гомогенизации языков в единую структуру для семантического поля the human выходят за рамки этой книги. Однако можно определенно сказать, что история и теперешнее состояние перевода термина «права человека» явно показывают, что международное право стремится к созданию собственного языка. В данном несомненно типичном случае язык международного права — на каком бы языке оно ни описывалось — все больше подстраивается под нормы английского языка.

Это можно рассматривать как своего рода возмездие, потому что веками в английских судах царствовал так называемый французский законный язык[132]. Французский был языком правовой системы, введенной норманнскими завоевателями в 1066 году, но понимала его только знать. Он веками применялся в судах, несмотря на то (а может, и благодаря тому), что из-за этого большинство населения не имело ни малейшего представления о том, что говорилось в суде. Однако сам юридический французский за 600 лет подвергся контаминации снизу, заимствуя фразы, слова и грамматические структуры фактически доминировавшего языка. К XVII веку официальный язык английского судопроизводства походил на юмористические колонки покойного Майлза Кингтона в лондонской «Таймс».

Совершенно иные проблемы возникают, когда суд стремится не просто рассмотреть дело против обвиняемых, говорящих на другом языке, но и сделать это в юрисдикции, которая пользуется международным авторитетом. Идея международного права — всеобщих норм законного поведения, не определяемых никаким суверенным государством, — возникла совсем недавно. Первым толчком послужило возмущение страданиями солдат в Крымской войне (1857–1858), а первой реализацией стал ряд Женевских конвенций о военных действиях. Первая крупная организация, в основу которой легла идея международного права, — это Лига Наций, созданная по окончании Первой мировой войны. Но лишь Вторая мировая война и вскрывшиеся сведения о беспрецедентных преступлениях против человечности со стороны нацистского государства подтолкнули суверенные государства к отказу от собственных исторических прерогатив и установлению права, главенствующего над всеми.