И в Лукоморье беды тоже не ждали, к встрече хызрырской невесты готовились. Царский терем сверху донизу словно языком вылизали, наводя чистоту, а потом еще раз – снизу доверху. Вавила распорядился пир готовить, да из таких кушаний, какие княжне Кызыме привычны и приятны будут. И тут-то он сильно озадачился. Оказалось, что привычно было княжне пить напиток из конского молока, есть конину жареную и закусывать все это хлебом пресным, плоским и тягучим как резина, какой на камнях разогретых печь полагалось.

Озадачился Вавила и собрал думу боярскую обсудить этот важный вопрос. Воевода Потап как только услышал, чем будущей царице питаться полагается, так крик да шум устроил, грудью встал на защиту лошадок. Подоить, говорит, разрешу, а резать – тут и думать о таком злодействе не моги! Три дня дума боярская думала, да так ничего дельного придумать не смогла. Выручили дочки царя Вавилы. Василиса Премудрая предложила альтернативное угощение, устраивающее всех. Напомнила царю дочка ученая, что хызрыры не только конину едят, но и баранину тоже уважают, особенно когда она в шашлыках. Еще объяснила, что шашлыком баранина делается, когда овцу на вертел длинный насаживают да на костре жарят. А Марья Искусница кобыл подоить обещала, дабы хызрырский национальный напиток приготовить. Рецепт, сказала, придумает.

И княжна Кызыма, что с отрядом к границе Лукоморья приближалась, тоже подвоха не ожидала. Она хоть и не в восторге была оттого, что так далеко замуж ее отдали, но не противилась этому. Понимала, что вовремя о замужестве не подумала, а теперь, в сорок годов, выбирать не приходится. А так как мирный договор Урюк Тельпек с царем Вавилой заключил еще три года назад, то и ехала она, не скрываясь, и посты вперед выслать не позаботилась.

И потому нападение на отряд было для нее неприятным сюрпризом. Высыпали на дорогу скелеты и вурдалаки. Хоть и билась отчаянно Кызыма, почти всю свою жизнь проведшая на коне, да силы не равны. Полегли все степняки как один в той страшной битве, а саму Кызыму в плен взяли да пред темные очи Усоньши Виевны в избу лесную на курьих ногах доставили.

– Куда ее? В печь? – спросил тот вурдалак, что в отряде адовом главным был.

– Тебя за такие слова самого в печь засунуть надобно! – рявкнула на него Усоньша Виевна. – Мне она живой и здоровой нужна. Я облик Кызымин принять собираюсь, а чтобы облик тот держался, модель оригинальная должна быть целостной и ненарушенной. Так что глаз с нее не спускайте, да чтоб вреда никакого не причинили.

После слов этих подошла злыдня к чану с колдовским варевом, подняла его и в глотку опрокинула. И поменялся облик Усоньши Виевны – стала она похожа на сестру Урюка Тельпека Кызыму. Брат родной не различил бы их.

Люто и яростно смотрела Кызыма на самозванку, но поделать ничего не могла, крепко связанная по рукам да ногам. И такое отчаяние, такое бессилие чувствовала она, когда увидела, что Усоньша часть своего отряда в ее убитых слуг превратила. Понимала Кызыма, что беда грозит большая и Лукоморью, и всей земле поднебесной, да поделать ничего не могла.

А Усоньша Виевна с обманным отрядом коней Кызыминых оседлала да собралась отправиться к царю. Но не тут-то было! Будто взбесились лошадки верные степные, всадников непрошеных поскидывали, почувствовав в них нежить. Нечего было делать Усоньше, превратила она в коней остальную часть отряда. Пленницу сторожить оставила всего одного своего прихвостня – вурдалака.

Злодейка не зря так долго месть откладывала – думала она, а думать для нее дело новое, быстро с первого раза не получилось. Но придумала великанша план хитромудрый, потому что узнала она страшную тайну о том, как Кощея оживить. Сама бы не рискнула в одиночку на людей напасть, так как мышей боялась, коих в Лукоморье превеликое множество, а вот Кощея на войну с Лукоморьем натравить – это ей показалось хорошим выходом.

Сокол, высматривающий на лугах белую мышку, которая куда-то исчезла из царского терема, заметил на пыльной дороге странных всадников. Кавалькада пронеслась так быстро, что сокол не успел рассмотреть, кто же именно направляется к царю-батюшке. По той же причине пограничная застава не известила царя о прибытии гостей. Не поняли пограничники, что же это такое мелькнуло. Так что торжественно встретить невесту у царя-батюшки не получилось.

Свадьба тоже прошла скомканно – свита хызрырской княжны, доставив ее к царскому терему, тут же отправилась восвояси, даже не отведав хлеба с солью. Если бы догадался кто за отрядом невестиным подсмотреть, то глазам бы не поверил – как только всадники в лес заехали, так будто сквозь землю провалились.

Именно туда они и провалились – домой, в Пекельное царство, отправились, когда надоба в них отпала.

Настоящая княжна Кызыма была немолода, но мила по-своему, по-хызрырски. Маленькая, юркая, привычная обхватывать кривыми ногами лошадиные бока. Глазки узкие да черные что бусинки. Лицо плоское и круглое, как блин, – хорошее лицо, улыбчивое. Красотой она не отличалась, но приятность в ней очень чувствовалась, хотя упрямый нрав тоже подозревался с первого взгляда.

Поддельная невеста, какой представилась царю Усоньша Виевна, вылитой Кызымой на внешность была. Вот только просвечивало в ее облике что-то темное, но заметное не каждому глазу.

– Не нравится она мне, царь-батюшка, – пытался отговорить Вавилу от скоротечной женитьбы воевода Потап. – Нечисто у нее на душе, раз в глаза людям не смотрит.

– Ты, Потапушка, просто за то, что они коней едят, царицу будущую невзлюбил, – отмахнулся Вавила и к невесте навстречу кинулся.

И не только Потап, и Василиса Премудрая неладное почувствовала, но царь, будто околдованный, на своем стоял – женюсь, говорит, и все тут! Потапа и Василису поддержала и Марья Искусница, заявив, что неспроста богатая хызрырская княжна в такую глухомань замуж пошла, подвох здесь какой-то. Но царь, очарованный, никого не слушал. А может быть, и не слышал вовсе. Свадьбу сыграли в тот же день. .

Веселая свадьба была, с песнями и плясками. Столы ломились от угощения, а царь-батюшка светился от счастья. И только невеста была спокойна и молчалива, ни разу не улыбнулась. Сидела малорослая хызрырка рядом с царем, гостей из-под лба оглядывая, да изредка недобро кривила губы.

– Странная она, – шепнула Василиса Премудрая Потапу, – аки мумия кака сидит. Будто не лицо на ней, а маска надета. Ты уж присматривай, Потапушка, как бы чего дурного не случилось.

Потап уверил царевну, что глаз с Кызымки не спустит, но, как это часто бывает, просмотрел опасность.

Отгремел свадебный пир, жениха с невестой проводили в опочивальню. Смолкли голоса служанок, убиравших посуду, терем затих, и только Домовик по долгу своей службы не спал. К нему на огонек заглянул гость – родственник из хрустального дворца. В покинутом жилище Дворцовому было скучно, да и дел особых там не было, вот он и скрашивал одиночество, нанося визиты друзьям и соседям.

Домовой и Дворцовый сидели на ступенях деревянной лестницы и вели беседу, не подозревая, что за сундуком притаился внимательный слушатель.