моей восемнадцатилетней сестре, — к концу этой фразы голос дрогнул, с головой выдавая сидящую внутри обиду.

Боже! А я зачем все это говорю?! Наверное, нам с бравым военным сейчас нужен эффект случайного попутчика, когда ты можешь абсолютно постороннему человеку пожаловаться, поплакаться в своих бедах, дать наконец-то себе слабину, хоть на время стащив маску сильного человека.

— Да уж, ситуация… — произнесли мы одновременно с Михаилом, и потом засмеялись такой синхронности. Только смех обоих горчил.

«Вот и встретились два одиночества», — торжественно провозгласила девочка-отличница.

— Простите, я не знаю, зачем это сказал… Нет, я не жалуюсь, жизнь продолжается, и любить надо достойных женщин, а не падких до денег сук. Так что проехали…

Ого-го… Кого-то он мне реально напоминает. Удивленно посмотрела в зеленые глаза красивого-здоровенного лейтенанта, он говорит практически моими словами.

— Я тоже так считаю. И сама не знаю, зачем вам рассказала про свою несчастную любовь, точнее знаю, это эффект случайного попутчика, перед родными, друзьями мы хотим казаться сильными, боимся, что нас будут жалеть. А внутри сидит обида и боль, и когда кому-то об этом расскажешь, поплачешься, реально становится легче.

— Да, наверное, так…

Но развить вдоволь тему несчастной любви нам не дали, дверь купе открылась, в проеме показалась проводница, сухопарая женщина лет сорока в синей форме российских железных дорог.

— Так, молодые люди, показываем билетики.

Мы с Михаилом протянули ей, каждый свои документы, она равнодушно их взяла и что-то там отметила у себя в журнале.

— Чай, кофе заказывать будем?

— Чай с лимоном, если можно, — сразу ответил Михаил.

— Мне тоже чай с лимоном, — поддержала я попутчика.

— Может, жене к чаю возьмёте что-нибудь?

Красивый-здоровенный обескураженно кашлянул.

Я не ослышалась, она сказала «жене»? Кажется, проводница приняла нас за семейную пару.

— У вас цветы есть? — залихватски улыбнулся бравый военный.

Проводница оторвала взгляд от своего журнала.

— Она у вас чай вприкуску с цветами употребляет? — сыронизировала женщина.

— Не могу сказать, поскольку не женат, а цветы прекрасной девушке — моей попутчице, как дань ее красоте и очарованию.

Проводница недоуменно выгнула брови и снова посмотрела в наши билеты…

— Надо же, — весело засмеялась она, — у вас фамилии похожие: Ларионов и Лазарева, я мельком глянула… Подумала, муж и жена едут.

Мы с бравым военным тоже заулыбались ее невнимательности.

— Знаете, из вас получится красивая пара… Так что вы подумайте над перспективой пожениться.

Мне отчего-то стало неловко, наверное, даже щеки покраснели.

— Только цветов мы не продаем, — продолжила меж тем проводница, — не положено. И боюсь, на следующей станции тоже не будет возможности купить, слишком поздно, кроме того, мы не стоим долго. Кстати, скоро к вам подсядут попутчики и разбавят ваш милый тет-а-тет. Так что… — проводница со значением подмигнула Мишке, словно говоря: «действуй, бравый военный, не теряйся».

Вот же старая сводница. Пожалуй, мой перцовый баллончик понадобится или сейчас, или никогда, вряд ли танкист станет набрасываться на меня при свидетелях, даже если очень сильно изголодался без женской ласки. Нет, конечно, эти мысли не отозвались во мне разочарованием, абсолютно нет… Может, только развратница немного приуныла.

— Ну, так будем что-нибудь к чаю покупать? — вспомнила о прибыли российских железных дорог проводница.

— Будем! — твердо ответил Мишка.

— Если что, я не ем сладкое так поздно.

— А соленое у вас есть?

Маньяк еще не напал, а нас уже на солененькое потянуло. К чему бы это?

— Только фисташки.

— Тащите фисташки… — по-барски махнул рукой зеленоглазый лейтенант, типа гулять, так гулять.

* * *

Через тридцать минут после ухода проводницы на станции к нам присоединились женщина с сыном-подростком и мы все вместе мило пили чай, заедая его фисташками да печеньем в шоколадной глазури, которые в приступе щедрости все-таки купил Мишка. Затем бравый военный принялся рассказывать, как проходит танковый биатлон, паренёк весь светился интересом, внимая каждому слову красивого-здоровенного. Впрочем, его мама и я тоже слушали, открыв рот, поскольку танкист Мишка не только являлся непосредственным участником тех событий, но и был весьма неплохим рассказчиком… И лишь когда часы показывали двенадцать, мы всем купе легли спать. Сегодня и правда обошлось без слез в подушку, интересные разговоры, любование, светившееся в глазах танкиста, вытеснили из моей головы мысли о нем…. О том, чье имя нельзя называть, поскольку каждый раз словно острый шип вонзается в сердце… Сегодня тоска выпустила из своих удушливых объятий, сегодня верилось, что возможно перелистнуть эту страницу своей жизни, и там… на новом этапе, меня ждут новые интересные люди и чувства.

Поезд прибывал в шесть тридцать… Очень рано, даже я, жаворонок, проснулась с трудом… Танкист Мишка, кажется, был большим любителем поспать, даже когда проводница пришла всех будить, он только пробормотал что-то неразборчивое и перевернулся на другой бок. И лишь за пятнадцать минут до прибытия поезда, красивый-здоровенный лейтенант подскочил с полки, поздоровался со всеми, как в армии, за несколько секунд застелил свою постель и, прихватив полотенце, отправился в туалет… За пять минут до прибытия поезда девочки внутри меня почему-то разочаровано приуныли. «А чего вы хотели?» — лукаво спросила феминистка. «Ну, поскольку жаркого секса со случайным попутчиком не получилось, Таня, наверное, была бы не прочь перенести этот процесс в другое место», — предположила развратница. «Глупость, — возразила ей отличница, — она просто хотела продолжить знакомство с приятным собеседником с целью более детального изучения этапов танкового биатлона. Ну и еще, возможно, так ее немного отпускает грусть-тоска по тому, чье имя нельзя называть». Шип все равно вонзился в сердце. «Тане, как и всем женщинам, нравятся комплименты и красивые поступки в свою честь, — сказала мечтательница, — и где-то в глубине души она надеялась, что танкист, прикинувшись принцем, найдет-таки и подарит ей цветы». «Какие глупости, — возразила всем феминистка, — Тане сейчас совершенно не до этого, объективно она ещё не забыла изменщика Шувалова, кроме того, спешу напомнить, бравый танкист, кажется, сохнет совсем по другой девушке». «А говорят, клин клином вышибают», — сказала как бы между прочим развратница. Однако судя по всему, это не наш случай, поскольку поезд уже остановился на перроне вокзала моего родного города, а красивого-здоровенного все еще не было.

Ну вот, я снова дома…

Вытащила чемодан из-под нижней полки. Танкист Мишка с полотенцем на плече вернулся из туалета.

— До свиданья, — дежурно улыбнувшись, попрощалась я со своими соседями по купе, — приятно было вместе с вами находиться в пути.

— До свиданья, — вежливо сказали мне мама и ее сын-подросток.

Взялась за ручку чемодана, большая мужская лапища тронула мое предплечье.

«А тока нет», — разочаровано констатировала развратница.

— Таня, прошу вас, подождите,