* * *

Давно. Москва. Глэдис Хэйл

Глэдис с огромным трудом выучила несколько элементарных фраз по-русски. Поэтому основные переговоры с майором милиции, работающим на Петровке, вел Мирослав (специально приезжавший ради этого из Питера). Он его завербовал. Глэдис, жившей в Москве, оставалось передавать майору деньги – по тысяче долларов каждый месяц. По тем временам – сумма огромная. Мирослав не раз и не два бунтовал против подобного прикорма: «Да этот майор нас просто кинет! Он ведь не дает никаких гарантий!» Однако Глэдис была как кремень. Говорила: нам нужна «крыша» в спецслужбах, и все тут. Почему-то была уверена: майор их не подставит. Она даже личным участием скрепляла сотрудничество с русским ментом: время от времени спала с ним. Получала, кстати говоря, определенное удовольствие.

И вот однажды днем майор позвонил ей из автомата, установленного на перекрестке Петровки с бульваром. Набрал домашний номер. Телефон не отвечал. Справляясь с записной книжкой, позвонил на аппарат, установленный у Глэдис в машине. Все равно трубку не брали.

Мгновенно оперативника прошиб холодный пот: а вдруг операцию перенесли на более ранний срок, а он и не знает? Что, если Глэдис и ее подельника уже задержали? И они вовсю дают показания, в том числе и про него?

Не надо нервничать, сказал он себе. Время сейчас обеденное. Госпожа Хэйл где-то перекусывает. Операция запланирована на вечер, и время у него еще есть.

Благодаря тому, что он спал с ней, майор знал привычки Глэдис. Обедала обычно мадам на Чистых прудах в ресторане «Ностальжи». На машине проскочить – пять минут. Майор плюхнулся (спасибо Глэдис) в свою новенькую «девятку» вишневого цвета.

И впрямь через пять минут оказался у ресторана. Прошел мимо швейцара, бросил устремившемуся к нему мэтру: «Где у тебя тут гальюн?» Метрдотель сразу понял: пришел посетитель непростой, властный, такого легче пустить и ублажить, чем спорить, на неприятности нарываться. Он поклонился, понимающе улыбнулся, молвил: «Следуйте за мной».

По пути майор огляделся. Ресторан был почти пуст. Мало кто из москвичей мог тогда ходить по злачным местам. Занято два стола. Глэдис сидела с каким-то форином у окна. Посмотрела на вошедшего, поймала его взгляд. Кажется, догадалась, зачем он здесь. Она была умненькой девочкой.

Когда майор выходил из кабинки, его мимолетная любовница и давняя благодетельница стояла рядом с дверью. Разглядывала себя в зеркало, делала вид, что поправляет макияж. Когда он проходил мимо, бросил: «Бегите! Прямо сейчас!»

И, на всякий случай, повторил по-английски (еще со школы в памяти словечко осталось):

– Run!

* * *

Наши дни. Москва, Хранилище. Валерий Петрович Ходасевич

Как справедливо опасались питерские оперативники, кто-то слил организаторам информацию о готовящихся мероприятиях. В результате тщательно проработанная (но, увы, многолюдная) операция завершилась практически ничем. Удалось задержать лишь несколько человек – хранителей музеев, которые немедленно стали давать признательные показания. Однако ни одного из курьеров, перевозивших награбленное, взять с поличным не удалось. А самое главное, в тот же день незадолго до «часа Х» выехали из страны организаторы многочисленных краж: Мирослав ближайшим самолетом в Хельсинки, Глэдис – в Лондон.

Больше ни одного упоминания о господине Крассе и госпоже Хэйл в файлах Хранилища не нашлось.

* * *

Наши дни. Гваделупа

Жизнь пахла морем, била по лицу ветром, врезалась в руки колючками – тропинка петляла сквозь густые заросли кустов. Танин организм, только что переживший пограничную ситуацию, работал даже четче, чем прежде. Несмотря на кромешный мрак, сбивавший с ног ветер, ухабистую дорожку и незнакомую местность, девушка ни разу не упала, не сбилась с дороги. Еще маму умудрялась поддерживать – та совсем расклеилась, спотыкалась, цеплялась за колючие кусты, тоненько охала.

Когда Таня окончательно уверилась, что их не преследуют, первые несколько минут ощущала лишь безграничное, плескавшее через край, совершенно пьяное счастье. Ей снова повезло! Она не только жива, но по-прежнему молода, красива, здорова. Свободна!

Впрочем, девушка постаралась окончательно взять себя в руки, некогда почивать на лаврах. Нужно быстрее убираться отсюда, покуда Майк с Дэном не пожалели о своем странном порыве благотворительности. Или пока господин Трэвис не выслал за ними погоню.

Но прежде чем мчаться дальше, стоило составить хотя бы приблизительный план действий.

– Сядь, мам, отдохни. – Таня почти толкнула утратившую всякое присутствие духа Юлию Николаевну на небольшую каменистую площадку. А сама – напряженная и вездесущая, как амазонка, – оглядела местность. Абсолютная глушь, чернота, уже взошла луна и скупо освещает сквозь тучи реденький лесок. Совсем рядом, метрах в двадцати внизу, плещется море. Берег, похоже, скалист, дик. Ни движения на нем, ни огонька. Прежде Таня думала, что тропинка приведет их на пляж. А сейчас увидела: дорожка уже не забирает круто вниз, а ведет в сторону от морской глади. Куда? К жилью, к дороге? А может (ее передернуло) – к особняку мистера Трэвиса?

Садовникова-младшая прислушалась. Оперный рокот моря, посвист ветра, шелест кустов… Но к природным звукам теперь примешивались иные. Бум-бум-бум… Ритмичный, зловещий перестук. Какая-то птица ночная? Нет. Грохот, похоже, рукотворный. Вот к нему добавились свист, скрежет. Поезд? Нет. Кажется, музыка. Африканская. Здесь, в лесах, происходит некий зловещий ритуал? Каннибалы справляют кровавое пиршество?

«Фу, да прекрати ты себя накручивать. Сейчас февраль – сезон карнавалов. В ближайшей деревне какую-нибудь негритянскую масленицу, Марди Гра, отмечают».

Сразу стало легче. Но тут мама взвизгнула:

– Змея!

Таня, не размышляя, бросилась на подмогу, хотя пресмыкающихся боялась смертельно. Юлия Николаевна обхватила колени руками, сжалась в комочек, лицо – сплошная маска ужаса. Показывает дрожащей рукой на камушки у своих ног.

К счастью, луна выглянула из-за тучи, залила лес молочным, почти дневным светом.

– Где?! – Татьяна уже успела схватить булыжник. Напоенная адреналином, готова была вступить в схватку с любой ядовитой тварью.

– Здесь! – истерически выкрикнула Юлия Николаевна. И пальцем тыкает в совершенно чистую площадку.

Уже укусила, что ли, и уползла?

Дочь бросилась к матери, быстро осмотрела ее ноги – никаких следов от укуса.

– Но я видела ее. Точно видела! – упорствовала маман.

«Перенервничала. Вот и чудится…»

Таня обняла ее, произнесла как можно более буднично:

– Мамуль. Я читала: на Гваделупе нет змей. Их еще в конце девятнадцатого века не стало. На остров мангустов завезли, чтоб те крыс поели, а они заодно всех ползучих уничтожили.

Думала успокоить непринужденной беседой, но мама вдруг оттолкнула ее объятия. Выдохнула – почти с ненавистью: