предложению занять должность директора ИМЭМО?“ Буквально через пять минут после получения этой телеграммы я сообщил о моем согласии»[127].

Неизвестно, верил ли А. Н. Яковлев в судьбу? Но она, эта злодейка, как мы видим, не один раз подставляла ему свое плечо, вела, иногда напрямик, но чаще окольными путями, к тем дням и событиям, которые сделают его знаменитым, к тем делам, за которые его станут одни проклинать, другие славить.

Тот же Г. И. Куницын, который уже упоминался в предыдущей главе, в своих «Девяти письмах» утверждает, что, останься Яковлев в 73-м в Агитпропе, и никогда бы не стал он правой рукой Горбачева, напротив, поддержал бы самых консервативных лиц из числа членов ПБ, а в 85-м году голосовал бы за кандидатуру В. В. Гришина на выборах генерального секретаря.

Возможно, это и так. Куницын, делая подобное заключение, исходит из своих наблюдений за жизнью партийных бонз. А возможно, это и не так. Зачем гадать…

Судьба в данном случае распорядилась по-другому, отлучив Яковлева на десять лет от Москвы, от Старой площади, от тех интриг, которые там сопутствовали вначале правлению Брежнева, затем приходу к власти Андропова.

По всему выходит, что эти десять лет, которые он считал «ссылкой», на самом деле избавили его от возможных крупных неприятностей. Например, от тех, которые возникли бы в том случае, если бы возглавляемый им Отдел пропаганды обвинили в недостаточной активности по прославлению Леонида Ильича Брежнева. Последние годы правления Брежнева были отмечены не только печатью махрового застоя, но и всякими «чудесами» в области идеологии, делавшими СССР посмешищем для всего остального мира.

Стал бы Яковлев участвовать в том цирке? Не факт.

Более того, эти десять лет позволили ему накопить уникальные знания о том, как устроен западный мир, его экономика, социальная сфера, наука, образование. Называя канадскую жизнь «прагматичной и пронизанной здравым смыслом», он задавался вопросом: а отчего мы не можем жить так же, отчего не сбросим с себя оковы безумных догм?

Он получил бесценную возможность много читать, много думать.

Да, конечно, эти десять лет не были для Яковлева ссылкой, а стали важным этапом его биографии.

Но теперь настала пора возвращаться домой.

Глава 4. Его судьба — другим наука

К своим директорским обязанностям в ИМЭМО А. Н. Яковлев приступил только в августе 1983 года, после того как завершил все формальности по передаче дел в Оттаве новому послу.

Его первые дни на Профсоюзной улице совпали с выходом постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР «Об укреплении социалистической трудовой дисциплины», предусматривавшего наказания за выпуск брака, прогулы и опоздания на работу, пьянство на рабочем месте.

Именно таким образом генеральный секретарь Ю. В. Андропов решил поправить дела в народном хозяйстве, увеличить производительность труда, улучшить качество выпускаемой продукции. А для ретивых партработников среднего и низового звена это постановление стало сигналом начать облавы с участием милиции, дружинников, комсомольских опер-отрядов по выявлению прогульщиков и нарушителей трудовой дисциплины.

Приезжает Яковлев в институт и видит такую картину. В вестибюле возле испуганных старушек-вахтерш стоят какие-то незнакомые люди с красными повязками на рукавах и требуют у всякого входящего предъявить документы. И у директора тоже требуют.

Александр Николаевич удивился. Спрашивает у вахтерш:

— Это кто?

— Говорят, комиссия из райкома.

Возможно, на кого-то из его замов, которые за два последних года сильно натерпелись от этого самого райкома, такие слова и произвели бы впечатление. Но Яковлев только недавно приехал из Канады, для него слово «райком» было пустым звуком. А потому, демонстративно отвернувшись от этих граждан с повязками, он строго допросил старушек:

— Какая комиссия? Кто разрешил им войти на режимную территорию? Кто заказал им пропуска?

— Ваш замдиректора по хозяйственной части.

Замдиректора был немедленно зван в вестибюль, начал что-то объяснять. Члены комиссии тоже подали голос: мы здесь по решению райкома партии, это согласованная акция, призванная выявить опоздавших или не явившихся на работу. Такая проверка проводится по всему городу.

Яковлев с каменным лицом выслушал все это, потом говорит:

— Вы вот что… Сию же минуту покиньте это здание и впредь без санкции прокурора ни с какими проверками сюда не приходите. Ясно?

Проверяющие молча удалились. Для нового директора этот инцидент никаких последствий не имел, хотя молва о нем широко распространилась по Москве, кто-то из руководителей других НИИ даже звонил Яковлеву с поздравлениями. Мол, так и надо!

Но все-таки то был частный случай, хотя и очень характерный для начала правления Юрия Андропова. Гораздо важнее отметить следующее: Александр Николаевич приступил к своим обязанностям в самый трудный для института период за всю историю его существования.

У Института мировой экономики и международных отношений в московских интеллигентских кругах всегда была непростая репутация. Кто-то считал его чуть ли не филиалом разведки, причем не без оснований. Именно в ИМЭМО нашли приют самые выдающиеся шпионы ХХ века, например член «кембриджской пятерки» Дональд Маклейн и работавший на Лубянку офицер МИ-6 Джордж Блейк. Наряду с этими британцами, вынужденными бежать когда-то в СССР, здесь всегда привечали видных ветеранов КГБ и ГРУ, имевших высокие воинские звания и большие достижения на ниве добывания чужих секретов.

Более того, было известно, что именно на одном из этажей института находится сверхсекретный отдел, выполняющий поручения военного ведомства. Какие это поручения — никто толком не знал, зато все знали, что у дверей отдела круглые сутки дежурит вооруженная охрана.

Было также известно, что именно ИМЭМО является «мозговым центром» партии и правительства, отсюда поступают рекомендации по принятию важных решений в сфере экономики, международной политики, идеологии.

Ученые института внимательно анализировали те сложные процессы, которые происходят в мире, причем это касалось практически всех аспектов функционирования рыночной экономики и западной политической системы. А учитывая тот либеральный климат, который существовал в стенах этого научного центра, свободомыслие его докторов и кандидатов наук, результаты исследований, как правило, были свободны от «классового подхода» и ссылок на марксистско-ленинские догмы.

В заслугу ИМЭМО можно поставить то, что там своевременно оценили объективный характер начавшегося в 50-е годы интеграционного процесса, увенчавшегося затем созданием Евросоюза. Аналитики института внимательно отслеживали все, что касается бурного развития научно-технического прогресса. Они занимались научным обоснованием политики разрядки и мирного сосуществования. Обращали внимание правительства СССР на тот опыт рыночной экономики, который можно было позаимствовать у развитых западных стран.

Искушенные люди знали, что все контакты высшего советского руководства с западными лидерами неизменно сопровождаются участием «мозгового центра» ЦК КПСС. Это участие бывало разным: в виде информационно-аналитических записок, рекомендаций, справок и меморандумов. Советские вожди не гнушались общаться с руководителями