Я выключил мобильник и, сделав рукой направляющий знак, двинулся вперед, торопясь побыстрее соединиться со всем отрядом, пока Илдар совсем не забил Лагуна.

На ходу я достал бинокль и просмотрел ближайший горизонт. Ничего подозрительного увидеть не удалось.

Со мной поравнялся Рагим.

–  Что там? – спросил он требовательно, почти как полноценный командир.

–  Они поймали Лагуна. Двоих подстрелили, остальные ушли. Может, даже в нашу сторону. Смотреть внимательно. Пленных нам больше не надо, хватит одного подполковника. Если кто попадется, стрелять со всех стволов.

Я, честно говоря, долго оставаться командиром местного ополчения не намеревался, поэтому амбиции Рагима меня трогали мало. Но после смерти Пехлевана тон, которым Рагим разговаривал со всеми и даже со мной, заметно изменился. Скорее всего, он был вторым человеком после командира, теперь же стал первым. И гордился этим. Вообще у всех кавказцев стремление к власти развито очень сильно. Они умеют подчиняться тому, кого уважают, но сами любят, чтобы им подчинялись те, кто должен, по их мнению, уважать их. Именно поэтому я никогда не брал к себе во взвод дагестанцев. Солдаты они хорошие, но общее чувство коллективизма во взводе разрушают. Поэтому я предпочитал готовить солдат из обычных парней, которые не лезут из собственной шкуры. А что будет здесь, в селе, меня касалось мало. Хотя не исключено, что спецназу ГРУ в недалеком будущем еще предстоит столкнуться с этим отрядом. Все будет зависеть от того, как поведет себя Рагим и насколько велики его амбиции. Если он сродни Пехлевану, то встретимся обязательно. Конечно, по большому счету, хорошо бы это все пресечь в корне. Но пока любые превентивные меры местное население будет рассматривать как необоснованную агрессию.

Мы шли, конечно, не так быстро, как совсем недавно. Сейчас мы никого не догоняли. И все же преодолевали сугробы не прогулочным шагом. Естественно, как и прежде, постоянно меняя ведущего, что позволяло нам экономить силы. Я не выпускал из рук бинокль и время от времени просматривал видимый горизонт на предмет свечения, исходящего от биологически активного объекта. В один из моментов такое свечение появилось, но оно двигалось не в нашу сторону, а удалялось. И, насколько я мог сообразить, удалялось в сторону базы отряда подполковника Лагуна. Объект двигался достаточно медленно и неуклюже. Расстояние не позволяло рассмотреть его более внимательно. Впрочем, нам он ничем не грозил, и хотя догнать его не составляло труда, я все же не стал никого посылать вдогонку, хотя был уверен, что заметил кого-то из последних убегающих бойцов Лагуна. Видимо, боец был или ранен, или вконец измучен трудным маршем. Ему никто не помогал. Но это я оставил на совести самого командира отряда. Он не воспитал у своих бойцов чувства взаимовыручки. Они даже его бросили.

Признаться, когда-то я почитывал дурные книжки бывшего офицера ГРУ, выходившие под псевдонимом Суворов. Каких только глупостей он там не написал… Любой, хоть немного знакомый со службой в ГРУ, понимает, что у нас приветствуется только интерес к собственной службе. А этот Суворов, оказывается, и службу в спецназе ГРУ знает прекрасно, и расписывает, как у нас уничтожают собственных раненых. Большей глупости мне встречать не доводилось. У нас всегда воспитывается чувство локтя, и я не помню в своей практике случая, чтобы раненого оставили на поле боя, не говоря уже о том, чтобы его добили. Я сам с солдатами много по этому поводу разговаривал.

А вот Лагун со своими офицерами, видимо, таких бесед не проводил. В результате он попал в плен, а семеро бойцов, вооруженных и сильных, убежали, бросив командира на съедение собаке. Что ж, он свое заслужил. А Илдар молодец, со своей задачей справился прекрасно. По крайней мере, это дало нам всем возможность надеяться добыть антидот.

Я направлял группу, ориентируясь по собственной «карте», сложившейся в голове. Но Рагим постоянно стремился забрать левее, и мне приходилось поправлять его. Пока он подчинялся, хотя и с явным неудовольствием. Ему казалось, что я увожу группу слишком круто вправо. Но, когда мы вышли прямо на дорогу рядом с незаселенным домом, все убедились, что я был прав. Рагим, мне показалось, даже обиделся. И, видимо, из-за этой обиды высказал на своем языке что-то резкое вышедшему встретить нас Илдару. Тот ему ничего не ответил и сразу подошел ко мне, а Рагим направился в дом.

–  Ругается, что я часового не выставил, – объяснил Илдар. – А часовой вас увидел и ко мне прибежал. Поэтому я и вышел.

–  Где Лагун? – спросил я, не вдаваясь в местные разборки.

–  Его отец повел в наш дом. Перевязать его нужно. Собака сильно порвала. Все лицо в крови, глаза заливает. И руки изодраны. У азиата пасть сильная, даже сильнее, чем у кавказца.

–  Думаю, пока можно распустить людей по домам. Оставь здесь Рагима и пару человек с ним. Пусть присматривают. Остальных распусти, пока я буду допрашивать подполковника.

–  Ты Рагиму сам скажи, – отмахнулся Илдар. – Он меня не послушает и даже наоборот сделает. Он уже себя Пехлеваном чувствует. Только это смешно…

Я пожал плечами и не поленился войти в дом, чтобы отдать Рагиму приказ. Меня он в самом деле послушал – и тут же начал распоряжаться, хотя я видел, что к его распоряжениям ополченцы относились с прохладцей. Но мне на посту охраны пока делать было нечего. Я забрал у своих сопровождающих оба огнемета и отправился вместе с Илдаром к Лагуну. Честно говоря, мне не слишком хотелось смотреть ему в глаза, потому что я подспудно чувствовал себя неблагодарным человеком, выступив против того, кто вытащил меня из СИЗО. Но он же сначала вытащил, а потом собирался меня убить, и это оправдывало меня в собственных глазах…

* * *

Хотя Илдар и не сказал открыто, почему Абумуслим Маналович увел подполковника в свой дом, я это понял. Сам ведь говорил старику, что, захватив Лагуна, мы будем иметь возможность получить антидот и спасти многих людей. Но я слышал непреклонное мнение и своих сопровождающих о Лагуне – он должен умереть. Да и другие бойцы ополчения наверняка горели желанием сразу расправиться с ним.

–  Надеюсь, Абумуслим Маналович поместил подполковника не в мою комнату? – спросил я Илдара, вспомнив, что оставил там вторую трубку, которой Лагун может воспользоваться.

–  Тебе отвели комнату для гостей. А для пленника, не очень уважаемого, существует подвал. Там стоит старый диван, и не слишком холодно. У нас в доме отопление через пол проведено. Если подполковник замерзнет, пусть руки к потолку прикладывает. Согреется.

–  Сколько до потолка? – невинно спросил я.

–  Метра три. Подвал высокий. Если на стол встать, можно и достать. Конечно, на стол еще и табуретку нужно поставить. Правда, в той комнате, где находится диван, ни стола, ни табуретки нет…

Когда мы подошли к дому, метель уже полностью прекратилась, плавно перейдя в простой обильный снегопад. Тем не менее он тоже сильно ограничивал видимость, поэтому трудно было рассчитывать, что подполковник Громадский сможет заставить вертолетчиков поднять машины в воздух в таких условиях. То есть он не сможет захватить базу Лагуна и добыть для села антидот. А надежды на бросок колонны БМП или бронетранспортеров через перевал в снегопад были ограничены скоростью бульдозеров, расчищавших дорогу. Конечно, БМП способны двигаться и по снежной целине, но в свежем снегу, лежащем толстым слоем, БМП могут закопаться в сугробы и зависнуть на поддоне. Человеческие ноги в этом случае надежнее, но расстояние слишком велико, чтобы преодолеть его в срочном порядке. Значит, действовать мне предстояло самому при поддержке местного ополчения; при этом следовало сильно торопиться, потому что в любой момент зараза может проявиться и у других жителей села. А каждая унесенная жизнь местного жителя является поводом к обострению межнациональных отношений и в самой республике, и даже за ее пределами.