– Извините, товарищ, сотрудники клиники обознались и приняли вас за опасного преступника, – суетился Анин, пытаясь отстегнуть тугие пряжки.

– Боже мой, что же теперь с нами будет?!! – истерично взвизгнула Оксана, заламывая руки. В кабинет заглянули еще несколько человек в халатах. Оценив состояние девушки и быстро сообразив, что к чему, сотрудники молниеносно испарились. По коридору гулко пронесся топот, захлопали двери кабинетов… На секунду в ветлечебнице стало тихо. Тишину нарушило лишь невнятное мычание несчастного.

– Сейчас будет немного больно, – успокоил мужика Анин и рывком содрал пластырь с его рта. Оксана дико закричала, Анин вздрогнул, и челюсть его медленно поползла вниз – вместе с пластырем следователь сорвал с лица мужика бороду и усы.

– Это беззаконие! Я жаловаться буду! – неуверенно вякнул внезапно помолодевший лет на десять мужчина, лишенный пышной растительности на лице.

– Птичку, значит, лечить принесли? – вернув челюсть в исходную позицию, поинтересовался Анин, сорвал с головы мужчины рыжий парик и, резко дернув за ворот его рубашки, внимательно осмотрел грудь связанного. – А я вот, знаете ли, птиц терпеть не могу – особенно канареек, – сухо сказал следователь и, обернувшись к Оксане, спросил: – Где у вас телефон?

– Тут, – глотая слезы, пискнула Оксана, указывая рукой на письменный стол у окна. Анин подошел к окну и схватил телефонную трубку.

– Это Анин. Птичка Кенар попалась в клетку, высылайте наряд и служебную машину по адресу… – Сергей Петрович продиктовал нужные координаты, бросил трубку на рычаг и, схватив взволнованную девушку в объятья, расцеловал ее от всей души.

Ничего подобного с Аниным еще не случалось: глупая шутка обернулась задержанием опасного маньяка, держащего в страхе весь город уже несколько лет! И хотя причастность Анина к раскрытию данного дела смахивала на трагикомедию, он все равно был страшно доволен: ведь, не разыграй он молоденькую девушку Оксану пару дней назад, преступник так и разгуливал бы на свободе, и кто знает, сколько еще жертв пало бы от его безжалостной руки! Эйфория, однако, прошла быстро, и Анин напрягся. После отчета по делу позора ему явно не избежать, и теперь он обречен на вечные муки и страдания. Как только информация о его недавней выходке в ветлечебнице дойдет до ушей начальства и сотрудников – Анину конец: со свету сживут насмешками и злыми шутками. Разоблачение преступника напомнило следователю о Лемешевой: с ее лица он тоже сорвал маску, но тогда Анин сделал это намеренно. Он вычислил преступницу путем логических умозаключений и кропотливой аналитической работы, осталось выжать из нее признание, и, можно считать, сложное расследование еще одного не менее кровавого дела закончено. С Лемешевой все было понятно: Анин уже отчетливо представлял себе довольное лицо и хвалебные речи прокурора по этому поводу, но так же отчетливо он представлял истерический хохот и злые насмешки за своей спиной. Как же он сам, дурак, не догадался после беседы с банкиршей проверить все ветлечебницы, ругал себя Анин, ведь из разговора с ней сразу стало понятно, что преступник не шутит и его талисман облысел… то есть заболел и нуждается в срочной ветеринарной помощи. «А почему, собственно, не догадался?» – неожиданно возмутился следователь и решительно повернул ход своих мыслей в другую сторону. Догадался, проверил, иначе зачем ему было просиживать столько времени перед дверями ветлечебницы, мерзнуть и жрать желтый снег? Конечно, догадался! Разработал оперативный план! Сомнительный, но эффективный. Описал сотруднице клиники предположительный внешний вид маньяка, опираясь на анонимное сообщение по телефону. Попросил милую Оксану быть настороже, дал свою визитку, проинструктировал, чтобы она незамедлительно связалась с ним, если в ветлечебнице появится вышеупомянутый субъект, и, для пущей бдительности медсестры, представил убийцу живодером. И в результате этих мероприятий опасный преступник был схвачен и обезврежен! «Какой я все-таки молодец», – удовлетворенно вздохнул Сергей Петрович и, закатив глаза к потолку, размечтался о дополнительной звездочке на погонах, повышении в должности и прочих заслуженных благах.

Серьезно поговорив с Оксаной и объяснив ей подробно, как на самом деле обстоят дела, Анин дождался приезда сотрудников милиции, сдал им на руки маньяка и гордо похромал к своей служебной «Волге». К счастью, издевок по поводу обутой в тапку ноги тоже удалось избежать – в данную минуту майор был для всех героем. Разубеждать товарищей Сергей Петрович не стал: блаженно развалившись на переднем сиденье и подставив окоченевшую ногу поближе к печке, майор с наслаждением купался в лучах славы и восхищения со стороны коллег.

Вернувшись в прокуратуру, Анин первым делом кинулся в свой кабинет, чтобы сменить ненавистную тапку на ботинок и предстать перед прокурором в надлежащем виде. Тем временем у запертой двери томился в ожидании следователя злой и обиженный Олейников. Оперативник так и не простил майору вчерашних мучений. О Лемешевой он думал всю ночь и тихо ненавидел Анина за свой очередной недосып. Мало того, явившись в прокуратуру с утра пораньше, Олейников рассчитывал немедленно прояснить волнующий его вопрос, но следователя на месте не оказалось, и через час утомительных ожиданий Олейников обозлился окончательно, его оттопыренные уши запылали праведным гневом, и он даже мысленно заготовил небольшую обличительную речь, но… Завидев следователя, резво хромающего по коридору, Кирилл растерялся, вытянулся в струну и робко поздоровался.

– Что с вами, Сергей Петрович? – обеспокоенно спросил оперативник, пытаясь протиснуться вслед за майором в кабинет.

– После, Олейников, после, – отмахнулся от него следователь и закрыл перед носом Кирилла дверь. Спустя минуту Анин дверь открыл, отодвинул перекошенного от негодования Олейникова с прохода и, уже не хромая, умчался в неизвестном направлении.

– Э… куда это вы? А как же я? – крикнул оперативник, и на глаза его навернулись слезы отчаяния. Смахнув предательскую влагу со щеки, Кирилл Олейников тяжело вздохнул и решил написать заявление об уходе.

Внезапный порыв ветра распахнул окно, тяжелая плотная занавеска резко взлетела вверх и больно хлестнула его по лицу. Михаил вскочил с кровати, отдернул штору, захлопнул окно, прислушался и резко обернулся. На прикроватной тумбочке нервно мигал ночник, он то гас, то зажигался вновь, меняя цветовые оттенки – в другой комнате отчетливо слышались чьи-то шаги. Шаги приближались к спальне. Ручка двери поползла вниз, свет потух, стало так темно, что он не увидел собственных рук, дверь со скрипом распахнулась, и в проеме появилась высокая фигура в длинном черном плаще с капюшоном. Резко запахло могильной сыростью и приторно-сладким ароматом каких-то незнакомых цветов. Затошнило…

Человек в плаще шагнул в комнату, ночник вновь ожил, затрещал, как кузнечик, замигал, и Михаил заметил, что в руке у незнакомца зажат длинный, отливающий серебром клинок. Крюгер отступил на несколько шагов назад, нервно слизывая капельки пота, предательски выступившие над верхней губой.

Фигура в дверном проеме сложила руки на груди, держа нож как крест, и, тихо шепча какое-то магическое заклинание, низко склонила голову.