— Да понятно. Все заброшено.

— Не все, люди там кое-где попадаются — гаражи самодеятельные, мастерских пара-тройка, все такое. Но обыскивать там все — это совершенно немыслимо. Там несколько зданий есть полуразваленных, возможно, с подвалами, да и подземные коммуникации…

— Ясно. Вы надеетесь, что тот, кто жил в этом доме, где-то там.

— Надеемся. Правда, если этого молодого человека туда внутри фургона привезли, даже не знаю, сумеет ли собака что-то учуять.

— Если по горячему следу, ну, в течение суток, точно сумеет. Если дольше — как повезет. Что ж, задача понятна. В доме еще кто-то жил?

— С середины лета — нет.

— Тогда давайте сперва я с вами туда зайду, осмотрюсь. Чтоб Сушку сильно не путать.

— Гулять, девочка моя! — скомандовала Рената, уже стоя на крыльце. — Отдыхай пока, скоро работать будем.

Но осмотреться удалось лишь мельком: заглянули в комнату с пианино, зашли в кухню…

Со двора донесся короткий, но заливистый лай.

— Что за… — Рената помотала головой, вопросительно глядя на Арину. — Вы же сказали, что не захоронение ищем…

— А что такое?

— Слышали, как она голос подает?

— Ну… играет?

— Работает она. Нашла что-то. Точнее, кого-то.

— В смысле… труп?

— Или часть трупа, — подтвердила Рената. — Пойдем смотреть?

Арина двинулась следом за кинологом — что еще оставалось?

Сушка стояла возле сарая. Оглянулась на появившуюся на крыльце хозяйку, гавкнула, ткнула носом в серые доски.

Поперек сарайной двери темнел засов. С ржавой щеколды свисал замок, тоже ржавый, не громадный, но вполне внушительный.

— Кир! — позвала Арина.

— Да вижу. Вскрываем?

Арина кивнула.

Опер тоже кивнул и на минуту вышел со двора. Вернулся, помахивая монтировкой, поглядел оценивающе на замок, покачал головой, поддел щеколду, нажал…

Сушка выглядывала из-за его колена, повизгивая от нетерпения.

Гвозди заскрипели, что-то брякнуло, хрустнуло…

— Вуаля!

Засов, заскрежетал, сдвинулся, как стрелка гигантских часов, щеколда и висящий на ней замок вместе с проушиной грохнулись оземь.

Рената толкнула дверь, та поехала тяжело, со скрипом. Прямо за порогом наискось стояла гнутая водопроводная труба в струпьях облупившейся краски. Девушка сдвинула ее в сторону, сделала неуловимое движение рукой — и Сушка кинулась внутрь.

— Давай, девочка моя! Работай!

Собака, взвизгнув — уже не жалобно, а как будто радостно — скрылась в темноте.

Арина подошла, заглянула. Собственно, темноты особой там не было. Луч Ренатиного фонарика ткнулся в доски, садовые инструменты, жестяные и стеклянные банки, комки неопознаваемого тряпья, эмалированный чайник с черным боком…

Замерев на мгновение, Сушка стремительно переместилась в правый угол, где хлам было особенно обилен. Обернулась к хозяйке, гавкнула особенно звонко — трижды. Попыталась раскопать кучу. Гавкнула еще раз — недовольно.

— Разгребаем? — спросил Киреев. — Или криминалиста вызовешь?

— Ладно, сами сфотографируем и достаточно.

В куче хлама, помимо искореженных останков детской коляски, ржавых санок, полудюжины проржавевших насквозь ведер и немыслимого количества заскорузлой обуви и тряпья, обнаружилась даже лопата. Тоже ржавая.

— Арин, посвети? — попросил Киреев. — А то врежусь в какой-нибудь снаряд сорок третьего года.

Копать было трудно. Слежавшаяся земля тупой лопате поддавалась плохо.

— Погодите, я хоть лопату нормальную принесу, — предложила приглашенная в понятые Нина Геннадьевна.

— Может, там кошка или собака закопаны? — задумчиво произнес Киреев. — А мы тут корячимся. А? Старший сержант? Может ваша собачка могилку Мурзика или Мухтара унюхать?

— Да может… — повела плечом Рената. — Только… Понимаете… Ее же на человеческие останки натаскивали. На животных она… Короче, она бы по-другому себя вела. Да и странно. Кошку или собаку закопали бы в углу двора, например. Зачем в сарае-то?

— Не было у них ни кошки, ни собаки, — сообщила Нина Геннадьевна, подавая Кирееву лопату — отлично наточенную, с гладкой, отполированной многолетними трудами ручкой. — То есть был пес, но давным-давно, его грузовик сбил, еще Славка тут жила.

— Ну авось… А то обидно было бы… — вздохнул опер, принимаясь копать дальше.

— Может, тебя сменить? — довольно фальшиво предложила Арина.

— Сам справлюсь, — невнятно буркнул он и тут же позвал совсем другим голосом, ясным и отчетливым. — Арин! Кажется, что-то есть… Вниз посвети?

Она направила фонарь, куда он указывал.

В яме лежало что-то мохнатое — как будто собака. И довольно крупная — из-под шерсти высовывалась обнажившаяся кость. Даже если это задняя нога, подумала Арина, не меньше овчарки… Но когда Кир краем лопаты попытался раздвинуть слежавшиеся меховые лохмотья, показалось что-то круглое, темное…

— Мать твою! — выдохнул опер. — Это то, что я думаю?

— Похоже на лобную кость, — проговорила Арина почти шепотом, потому что собаке эта кость принадлежать точно не могла, даже очень головастой.

Данетотыч, к счастью, оказался свободен и приехал буквально через двадцать минут.

— Все разорили, ироды?!

— Как можно, ваше смертейшество! — замахал руками Киреев. — Как только поняли, что без вашей милости не обойдемся, раскопки тут же прервали.

— Ну-с, поглядим, поглядим.

— Федотыч, это надолго? — спросила Арина.

— А ты куда-то торопишься?

— Куда ж я денусь. Но мне бы еще с собачкой поработать. В смысле выбрать с ее хозяйкой потенциальные источники запаха и протокол оформить.

— Иди оформляй, потом я тебе тут все продиктую… А кто фотографировать будет? Или ты…

Фиксировать извлечение останков пришлось все тому же Кирееву.

— Вот только скажи про швеца и жнеца, все брошу, сама будешь делать или криминалиста жди! — пригрозил он усмехнувшейся не вовремя Арине.

С протоколом изъятия «запаховых источников» она управилась быстро.

— Мы вам еще нужны? — почти робко спросила Нина Геннадьевна. Ее приятельница, которую тоже взяли в понятые, стояла бледная и свое согласие «помочь следствию» уже явно проклинала.

— Еще немножко, — попросила Арина.

— Вершина, иди ко мне, — позвал Данетотыч. — Диктовать буду.

Надиктовал он, впрочем, немного.

— С фотографиями и того достаточно, все прочее я уже на столе смотреть стану. Тебе, конечно, срочно? Так я поехал.