Я благодарю его и отправляюсь в путь. Грунтовая дорога, там и сям куски гравия, по обе стороны от дороги – пруды. Дальний Переезд – несколько зданий и жилых домов, водонапорная башня и железнодорожная станция. Ржавые рельсы заросли сорняками. По улице разгуливают куры и гуси. Захожу в магазин. За прилавком – мужчина с выцветшими серыми глазами, одетый в черную шерстяную куртку.

– Чем могу служить, молодой человек?

– Так, по мелочам. Я снял домик Кэмела.

Он кивнул.

– Надо чуток подремонтировать, я так думаю?

– Еще бы. Столько всего нужно, за раз просто не унесу.

– Вам повезло. Доставка два раза в неделю. Завтра.

Я обошел весь магазин, перечисляя: медная сетка на дверь, инструменты, гвозди, петли, двухконфорочная керосинка, пять галлонов керосина, десятигаллонная канистра для воды с краном и подставкой, бочка для воды, кухонная утварь, мука, бекон, сало, патока, соль, перец, сахар, кофе, чай, по ящику консервированных бобов и томатов, метла, швабра, ведро, деревянное корыто, матрац, простыни, подушки, рюкзак, спальный мешок, плащ, мачете, охотничий нож, шесть складных ножей. Хозяин ходит со мной и записывает все в блокнот. Сумка «Аллигатор Глэдстоун»? Пятнадцать долларов. Почему нет? Беру. Джинсы, рубашки, носки, банданы, нижнее белье, шорты, пара запасных походных ботинок, набор для бритья, зубная щетка.

Я укладываю в сумку одежду и туалетные принадлежности… рыболовные крючки, наживки, грузила, лесу, поплавки, сеть с блеснами.

Теперь – оружие. «Кольт Фронтир» калибра 32-20 с шестидюймовым стволом, курносый 38-ой в кобуре на пояс (их я кладу в сумку), двустволка двенадцатого калибра. Я рассматриваю карабины.

– Возьму, пожалуй, 32-20, так будет удобнее. Одни и те же патроны для пистолета и для винтовки. Или тут есть что-то такое, для чего нужен калибр посерьезнее?

– Ага. Медведи. Медведь нападает редко … но если уж нападет, то это, – он похлопал по коробке с патронами 32-20, – его только разозлит.

Он запнулся и вдруг посуровел.

– Есть и еще кое-кто, для кого нужно оружие потяжелее и с дальним боем…

– И кто же это?

– Народ с того берега.

Я взял кольт 32-20 с кобурой.

– В этом городе есть закон, запрещающий носить оружие?

– В этом городе вообще нет законов, сынок. Ближайший шериф в двадцати милях отсюда и старается ближе не подходить.

Я зарядил ружье и повесил его на плечо. Поднял сумку.

– Сколько я вам должен?

Он быстренько посчитал.

– Двести долларов сорок центов плюс два доллара за доставку. Вы уж простите. Все дорожает.

Я заплатил ему.

– Премного благодарен. Развозная телега выходит завтра в восемь утра. Лучше подходите пораньше. Может, еще что присмотрите.

– Тут где-то можно остановиться?

– Ага. Отель при салуне – через три дома отсюда.

Аптека по соседству. За прилавком – старый китаец. Я покупаю йодную настойку, лосьон для бритья, перманганат калия от змеиных укусов, жгут, скальпель, пятиунцевую бутыль опиумной настойки и такую же – конопляной настойки.

Отель при салуне. Бармен с медными волосами и такого же цвета лицом. Он спокоен и несуетлив. У барной стойки два коммивояжера пьют виски и рассуждают о растущих оптовых ценах на оградную сетку. Один из них толстый и гладко выбритый, второй – худой, с аккуратно подстриженной бородкой. Оба словно сошли со страниц старого фотоальбома. В углу играют в покер. Я заказываю полпинты виски, кружку пива и отношу их на столик. Потом отмеряю чуть-чуть конопляной настойки и запиваю ее в виски. Наливаю еще и оглядываюсь по сторонам. На меня смотрит мальчик, стоящий у барной стойки. Ему лет двадцать, круглое лицо, широко расставленные глаза, темные волосы и горящие уши. На бедре – пистолет. Он улыбается мне лучезарной солнечной улыбкой, и я выдвигаю одной ногой стул. Он забирает свое пиво и подсаживается ко мне. Мы жмем друг другу руки.

– Меня зовут Ной.

– А меня Гай.

Я поднимаю бутылочку с конопляной настойкой.

– Не желаешь?

Он читает этикетку и кивает. Я отмеряю ему крышечку, и он осушает ее, запивая пивом. Я разливаю виски в два стакана.

– Я слышал, вы сняли дом у реки, хибарку Кэмела? – говорит он, теребя уши.

– Так точно.

– Лишняя пара рук при ремонте не помешает?

– Еще бы.

Мы молча пьем. На улице гомонят лягушки. Когда бутылка опустела, на улице уже темно. Я подзываю бармена.

– Поесть тут у вас найдется?

– Запеченный голубь с маисовым хлебом, мамалыга и печеные яблоки.

– Две порции.

Он уходит в глубину бара и стучит по зеленой панели. В панели открывается окошко, и оттуда выглядывает китаец-аптекарь. Бармен передает ему заказ. И вот, все готово, и мы жадно набрасываемся на еду. Путешествие во времени разжигает аппетит. После ужина мы сидим, якобы беспристрастно разглядывая друг друга. Я чувствую холодок притихшего пространства, а через секунду мы уже видим пар от собственного дыхания. Одного из коммивояжеров пробивает озноб, он оглядывается на нас и поспешно отворачивается обратно к своему виски.

– Может быть, снимем номер? – спрашиваю я.

– Я уже снял.

Я поднимаю с пола свою сумку. Бармен вручает ему тяжелый латунный ключ. Комната №6, второй этаж. Он входит первым и зажигает керосиновую лампу на столике у кровати. В комнате – двуспальная кровать с бронзовой спинкой, выцветшие розовые обои, платяной шкаф, два стула, умывальный таз из полированной бронзы и кувшин. Я замечаю дорожную сумку, такую же, как у меня, но изрядно потертую. Вся обагренная путешествиями, но эти следы мне незнакомы. Мы снимаем оружейные пояса и вешаем их на спинку кровати.

– Какой калибр? – интересуюсь я.

– 32-20.

– У меня тоже.

Я указываю на ружье в углу.

– 30-30?

Он кивает.

Мы садимся на кровать и снимаем сапоги и носки. Пахнет ногами, кожей и болотной водой.

– Устал я, – говорю. – Посплю, наверное.

– Я тоже. День был долгий, а путь неблизкий.

Он задувает лампу. Лунный свет льется в комнату через боковое окно. Квакают лягушки. Ухает сова. Где-то вдалеке лает собака. Мы снимаем рубашки и штаны и вешаем их на деревянные вешалки. Он оборачивается ко мне. В районе ширинки его шорты изрядно выпячиваются.

– Эта штука меня возбудила, – говорит он. – Пошалим?

Когда я просыпаюсь, солнце уже взошло.