Рауль крепко спал рядом с ней, положив руку на ее плечо, а ногу — на ее ноги. Она слышала его дыхание, крик совы и шелест ветвей под порывами ветра. Никаких других звуков здесь не было слышно.

Воздух был такой свежий, что она чувствовала запах молодых сосновых веток под своей спиной и долетавший с севера едва заметный аромат приближающейся осени. Никаких других запахов здесь не ощущалось.

Хотя… это было не совсем так.

Она ощущала запах Рауля — едва заметный запах пота и тепла, сохранившийся после их близости. Когда стемнело, он соблазнил ее. Потом он покормил ее хлебом с сыром, дал вина и соблазнил еще раз. Он делал все, чтобы удовлетворить ее, доставить ей наслаждение, и хотел, чтобы она была счастлива. Он сказал, что хотел бы подарить ей свою страну. Он по-своему пытался сказать ей, что хотел бы, чтобы она осталась с ним, и она знала, что если бы он уловил в ее ответе что-то похожее на согласие, он тут же предложил бы ей выйти за него замуж.

Но она не могла заставить себя сделать это.

Нет, она не боялась, что брак с Раулем будет таким же несчастным, как у ее матери. Не сомневалась она и в своей способности поддержать его в борьбе за трон или исполнять обязанности, требуемые от его королевы, когда он этот трон себе вернет. И уж конечно, с ним она приобрела бы финансовую безопасность, респектабельность и постоянное подтверждение того, что его влечет к ней.

Но она была Викторией Кардифф, женщиной, которая превыше всего ставила здравый смысл. Она не могла сделать это. Она не могла выйти замуж за человека, который ее не любит. И который никогда не полюбит ее. Тем более, когда она лежит здесь рядом с ним и знает, что отдала ему все свое сердце. Она была очень зла на него за то, что он не дал ей единственное, что ей требуется больше всего. Она была зла и на себя за то, что пренебрегла здравым смыслом, погнавшись за чем-то эфемерным. По правде говоря, она никогда не верила в чистую любовь между мужчиной и женщиной и теперь была готова уйти из-за любви от денег, от трона и мужчины, такого же великолепного, как сами звезды.

Больше всего она боялась того, что скрывалось под этой злостью, — щемящего одиночества и печали до конца своих дней. Поэтому когда закончится революция, он воцарится на троне, в чем Виктория не сомневалась, а она поедет в Англию, чтобы повидаться со своей матерью, и с большим пониманием отнесется к этой бедной женщине. Если распространятся слухи о том, что она обесчещена, а она полагала, что именно так и будет, она воспользуется своими сбережениями для переезда в Америку. Америка — страна новая, там много молодых женщин, которые ездят в Англию специально для того, чтобы поймать какого-нибудь аристократа. Так что всегда найдется место работы для английской гувернантки с опытом обучения этикету.

Виктория склонила голову на плечо Рауля и грустно улыбнулась.

Как-никак это она обучала этикету придворных короля Сейбера Морикадийского.

Рауль наблюдал, как женщины окружили Викторию и повели ее в замок по подъемному мосту, пересекли внутренний двор и вошли в центральную башню. Они символически знакомили ее с ее новым домом и новым обществом.

Виктория улыбалась и разговаривала с ними на своем не вполне уверенном морикадийском языке, но она и понятия не имела, что означают эти обычаи.

Так было лучше.

Она была особенно красивой этим утром. Амайя позаботилась об ее одежде, и Виктория с благодарностью сбросила с себя традиционное морикадийское одеяние и надела свое темно-синее платье с белыми манжетами и воротничком, свои кожаные туфли и пеструю шаль.

Но как бы она ни закрывала себя этой приличной английской одеждой, он знал, как она под ней выглядит. Он знал, каково ощущать ее голое тело, прижавшееся к нему. Он занимался с ней любовью до глубокой ночи и продолжил утром. Он старался произвести на нее наилучшее впечатление, но чувствовал, что время неумолимо уходит. Если ему не удастся заставить ее понять, что он от нее хочет, сейчас, в ночь накануне заключительного этапа подготовки к войне, то более удобный случай им едва ли когда-либо представится.

Когда они поднимались по лестнице в главный холл, Данел шутливо заметил:

— Кузен, ты, как я вижу, заполучил хорошую женщину.

— Да, — коротко ответил Рауль, не желая обсуждать ее с Данелом.

Он не хотел обсуждать ее ни с кем. Она принадлежала ему, и то, что происходило между ними, было слитком личным… и слишком важным.

Поэтому он начал вполголоса объяснять, что будет дальше:

— Хейда говорит, что мы сможем разместить твоих людей в замке.

— Такое количество людей — не слишком ли большая нагрузка для одного хозяйства? — тоже вполголоса сказал Данел.

— Хейда и Томпсон смогут справиться с наплывом людей. Они способны справиться с чем угодно. К тому же было бы разумно использовать замок как нашу базу. Отсюда мы сможем без труда выходить на учения…

В главный холл вошли женщины и сразу остановились. Остановились и мужчины. Вдруг стало очень тихо. Тишина была такой неожиданной и нелепой, что Рауль протолкался вперед узнать, в чем дело.

Во главе стола на стуле Рауля восседал Жан-Пьер де Гиньяр.

Позади него стояли Биттор и восемь вооруженных до зубов членов дворцовой охраны.

Рауль увидел, как Жан-Пьер поднял свой кнут и щелкнул им по деревянной поверхности.

В голове Рауля сразу возникло множество вопросов. Что делает здесь Жан-Пьер? Что он обнаружил? Где люди, которых оставили здесь для охраны замка?

Но ему было нужно сыграть свою роль, и он не подкачал. Он бросился вперед, протягивая руки и, как надеялся, убедительно изображая искреннее удовольствие.

— Жан-Пьер! Добро пожаловать в мой дом! Если бы я знал о вашем визите, то не заставил бы вас ждать.

— Я предпочитаю появляться неожиданно.

— Вы уже говорили мне об этом.

Выслушав безупречно сыгранное приветствие Рауля, Жан-Пьер снова щелкнул кнутом по столу, сбив кубок с элем, золотисто-коричневая струя которого, разлившись по столу, потекла на пол.

— Мои слуги снова наполнят кубок.

К его удивлению, Амайя бросилась к сервировочному столику и принесла кувшин с элем. Сделав несколько реверансов, она снова наполнила кубок элем. Она была не такая уж робкая, как он думал раньше.

— Вы приехали поохотиться? — спросил Рауль.

Жан-Пьер медленно поднялся.

— Так вы были на охоте?

— Именно. Но если вы пожелаете, мы можем отправиться снова.

— Охота была успешной?

— Очень успешной.

Жан-Пьер огляделся вокруг:

— А где же дичь?

— Прошлой ночью мы жарили оленину на лагерном костре в лесу, — сказал Рауль, хлопнув по плечу Данела. — Вы должны поохотиться вместе с нами. Мои охотники никогда не подводят.