Саксонцы по приказу ландкомтура фон Линсбурга предприняли массированный обстрел города из мобильных катапульт. Специальный отряд механиков обслуживал катапульты и ловко управлял ими. Поток горящих снарядов накрыл город. Один из них задел Прове и тот упал со стены, одежда на нём полыхала. Девана бросилась к нему, сбила пламя своим плащом. Огонь задел красивое лицо ирийца — кожа с левой стороны вздулась огромными волдырями.

— Прове! Прове! Очнись! — молила Девана. Но он пребывал без сознания, раскинувшись на утоптанной окровавленной земле подле погибших горожан.

Девана припала ухом к его груди — сердце ещё билось.

— Нужен приток Ваттена! — решила Девана и, подняв меч в воздух, возопила: — Слава богу Прове! Он с нами! И поможет одолеть врага!

Лютичи тотчас её поддержали своими возгласами. Девана, стоя на коленях подле тела соплеменника, с замиранием сердца наблюдала за ним. И вот он открыл глаза и издал громкий стон.

— Ты жив! Слава Роду! Сможешь подняться?

Прове приподнялся на правом локте.

— Попробую… Тело болит… Лицо саднит…

— Тебя задел саксонский снаряд и ты упал с городской стены…

Прове при помощи Деваны поднялся на ноги.

В этот момент в Рарог Марцаны попал каменный снаряд, выпущенный из катапульты. Древнее устройство потеряло управление, закружилось на месте и начало терять высоту. Марцана с ужасом наблюдала через прозрачное ирийское стекло, как падает в самую гущу саксонцев. Те же потрясали оружием, славя Логоса, намереваясь расправиться с богиней дикарей.

— Великий Род! — возопил едва стоявший на ногах Прове. — Рарог падает! И прямо на саксонцев!

— Это Рарог Марцаны… — вглядываясь ввысь, заметила Девана и бросилась к городским воротам, увлекая за собой Прове. Тот едва поспевал…

Наконец они достигли ворот.

— Что ты задумала? Ворота заперты, никто не выпустит нас из города! — пытался Прове остановить Девану.

— Надо выбраться из города любым путём! Саксонцы схватят Марцану и растерзают, как простую девку! Или того хуже — сожгут на костре, как еретичку, на потеху своим напыщенным облачным в золотые одежды клирикам!

Но неизбежное уже произошло — Рарог Марцаны упал в гущу саксонцев. Они тотчас ринулись на свою «добычу», намереваясь вытащить из чрева чудовищной птицы её обитательницу.

Пара здоровенных рыцарей, закованных в окровавленные латы, обезумевших от вида крови и искромсанных трупов, пытались проникнуть внутрь Рарога. Но тщетно — вход был плотно затворён. Кто-то из саксонцев, ударив цепным моргенштерном[86]наотмашь, разбил ирийское стекло на носу Рарога и силой попытался извлечь Марцану. Та, вооружённая мечом, яростно отбивалась. Но силы были явно не равны.

Тем временем над городом пронеслась колесница Перуна. Горожане и воины лютичей, сражавшиеся за стенами, увидев такое чудо, начали прославлять бога-громовержца:

«Славься Перун — Бог огнекудрый!

Он посылает стрелы в врагов,

Верных ведёт по стезе.

Он же воинам — честь и суд,

Правен он — златррун, милосерден!»[87]

Из колесницы Перуна вырвались огненные стрелы, направленные в саксонцев. Страх и паника обуяла их ряды. Небесный всадник выиграл время, спустившись на землю, он приземлился подле Рарога, которым управляла его дочь.

Саксонец, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, тем паче, что его сотоварищи разбежались при появлении небесной колесницы, продолжал крушить Рарог цепным моргенштерном, пытаясь добраться до Марцаны. Но тщетно, она ловко затаилась за механизмами. Наконец саксонец попытался залезть через дыру, образовавшуюся на месте стекла в носовой части летающей птицы.

Подоспевший вовремя Перун яростно взревел, мощным ударом палицы, раскроив назойливому саксонцу голову.

— Марцана! Марцана! Это я — Перун! — продолжал реветь он.

Дверь Рарога отворилась. Из чрева «птицы» появилась смертельно бледная Марцана с обнажённым мечом в руках.

— Забирайся в колесницу! Поговорим в чертоге! — жёстко скомандовал он, краем глаза улавливая траекторию полёта ещё одного Рарога, которым управляла Мокошь. И теперь он спешил из глубокого тыла саксонцев на помощь соплеменнице.

Марцана подчинилась и безмолвно забралась в колесницу. Тем временем Рарог Мокоши завис над местом крушения. Перун погрозил ей палицей. Мокошь поняла: по возвращении в Радогош соберётся родовой совет. А это не предвещало ничего хорошего…

Однако саксонцы даром времени не теряли. Под предводительством самого комтура фон Анвельта они спешили к колеснице. Анвельт, обладавший незаурядными способностями командира, сумел убедить своих людей, что спустившийся в золотой колеснице, запряжённой двумя лошадьми, бог венедов, также смертен. Ибо отчего он так устремился на выручку потерпевшего кружения Рарога? И только великий Логос вечен!

Не успел Перун забраться в колесницу и взмыть ввысь, как ему вслед посыпался град стрел. Но колесница быстро набрала высоту и стала для них недосягаемой. За Перуном последовала и Мокошь — к тому времени её Рарог потерял способность низвергать огненные стрелы.

— Неужели ты бросишь лютичей на произвол судьбы? Старгард будет выжжен дотла! — возмутилась Марцана, умоляюще глядя на отца. Тот не смог противостоять ей.

— Будь по-твоему… Но только один раз! — возопил Перун и направил колесницу прямо на саксонцев.

Несколько выпущенных огненных стрел достигли цели — в рядах захватчиков началась паника. Ландкомтур фон Линсбург был ранен, его уносили с поля боя на носилках. Фон Анвельт, тщетно пытаясь остановить бегущих с поля боя воинов ордена, посылал проклятия венедам и их диким богам.

Девана, Магура и едва, стоявший на ногах Прове, ликовали…

Умиравшие воины на поле брани и смертельно израненные ополченцы возносили молитвы Магуре, дабы она перенесла их души в Ирий. Дева-валькирия сражалась подле них, как простая смертная, но лютичи не знали об этом. И даже не подозревали, что красивая женщина, облачённая в латы — никто иная, как Магура, сошедшая из Радогоша.

Магура, стоя на городской стене, с окровавленным мечом к руках, обвела взором поле брани… На миг она задумалась: отчего её чтут, как деву-валькирию? Может быть, оттого, что в давние времена она исцеляла людей (как всегда, наперекор мнению отца Перуна). А для умирающих находила слова утешения, обещая им вечное блаженство в Ирии.

Ирий являл для Магуры мечту, впрочем, как для многих ирийцев, рождённых уже на земле. Затем, когда появился Логос, в Радогоше был принят закон, запрещающий ирийкам продолжение рода — Ваттена становилось всё меньше.