Потом произнес такие слова: «Ну ладно, Вер! Мне надо отойти. Пока, еще позвоню…» – таким тоном, как будто речь шла о чистке зубов или о еде…

02.10. К театру подъезжают две машины «скорой помощи». Врачи выносят из здания двух заложников. Как выясняется, Татьяна Старкова получила ранение в живот, а Павлу Захарову пуля попала в затылок и вышла через левый глаз. Но он каким-то чудом еще остается живым.

«Известия»

Под дулами автоматов врач «скорой помощи» Николай Степченков вмеcте с напарником вынес из захваченного здания двоих раненных: мужчину и женщину. Вот отрывок из разговора с ним нашего корреспондента.

– Почему именно вас выбрали для похода за ранеными?

– В ту ночь мы дежурили на Дубровке. Кроме нашей бригады, было еще семь машин «скорой помощи». В полночь из ДК послышались выстрелы. К нам подошли сотрудники штаба. Сказали, что чеченцы требуют врачей, чтобы забрать раненых. И я пошел, взяли с коллегой носилки – и вперед. Первое, что увидели в театре, – стены, изрешеченные пулями. Возле лестницы четверо чеченцев с автоматами. Все в масках, кроме Аслана. Он попросил показать документы. Внимательно их рассмотрел и заявляет: «Почему не из Красного Креста?» Меня зло разобрало. «Какая разница?» – говорю. Он сбавил тон и почти вежливо попросил подождать. Четверо заложников вынесли из зала мужчину с перевязанной головой. А потом женщину с ранением в живот. Назад шли, думали: «Быстрее! Быстрее!»

– Боялись, что в спину будут стрелять?

– Нет, торопились в больницу. Мы сразу поняли, что парень не жилец, а вот женщину спасти можно. Она в сознании находилась, рассказала, что там произошло. Как только вышли из театра, со мной долго «альфовцы» беседовали.

Из прессы (хроника)

02.20. Генерал Виктор Казанцев, уполномоченный Президентом России вести переговоры с террористами, связался с ними по телефону и обсудил условия переговоров, назначенных на 10 часов утра.

Катя Стародубец:

Бараев сказал, что в восемь утра заберут иностранцев, а в десять приедет Казанцев. Будем, говорит, разговаривать, а потом уже будет видно – может, начнем и вас отпускать.

Николай Любимов:

Мы ожидали следующего дня. Ни луча света, ни воздуха, ничего. В конце дня Бараев вышел на сцену и сказал, что просит тишины, что у него есть для нас три сообщения. Первое: он вел переговоры с представителями России, и они договорились, что завтра в 10 утра прилетит из Чечни генерал Казанцев. Но, добавил он, если завтра в 10 утра этого Казанцева не будет, то они расстреляют 100 человек по жребию. Второе сообщение – что он передал список чеченцев, которые должны прийти сюда в обмен на 5-6 заложников. Мне показалось, что мужчины-террористы хотят выйти из этого захвата «сухими» и поэтому разыгрывают сценарий долгой торговли, переговоров. Третье сообщение – что ему пообещали «зеленый коридор» для выхода из этой акции.

Марат Абдрахимов:

Да, чеченцы сказали: «У нас хорошие новости: они пошли на соглашение. Завтра в 10 часов приходит Казанцев. Это нас устраивает. Ведите себя спокойно, и все будет нормально. Мы не звери, мы вас не убьем, если вы будете сидеть смирно и спокойно».

В итоге все моментально расслабились, начали улыбаться, пить воду, и даже в туалет, т.е. в эту оркестровую отхожую яму, они разрешили нам ходить свободно – хотя и под присмотром, но не по одному.

Мы согласны были ждать сколько угодно – только чтобы все это мирно разрешилось, чтобы никто не погиб.

И чеченцы тоже расслабились. Они могли даже оружие поставить к стенке, оставить без надзора и пойти куда-то. Принесли нам очень много минеральной воды. Раньше все время раздавали по чуть-чуть, чтобы только горло смочить. А тут принесли соки и минералку, которую штаб подвозил. Еды, правда, не было, но в принципе она и не нужна была. Потому что в состоянии этого стресса людей, честно говоря, чувства голода не было.

Мы стали пить воду и строить планы, как мы будем дальше существовать, что будем делать. До трех часов шли эти разговоры. Слева от мня сидела семья Барановских: Сергей, Лена и их сын Андрей. А справа – стюардесса, тоже Лена. И мы с Андрюшей разговаривали до трех часов. Обе Лены и Сергей заснули, а мы болтали – ржали, рассказывали анекдоты, пытались как-то отвлечься от этого дурацкого арабского флага, от этих рож террористов. И таких, как мы, было много по всему залу.

Мы смеялись где-то до трех часов, даже может быть, позже. Пока Лена-стюардесса не сказала: «Ребята, дайте поспать». Я говорю: «Ну ладно, все, замолкаем».

И тут на меня навалилась усталость, я понял, что могу лечь даже на пол. Хотя пол был страшно грязный. Потому что мы в своей обуви спускались в оркестровую яму, где были по щиколотку в нечистотах. Естественно, все это разносилось по залу. И тем не менее, я взял у Лены-стюардессы какую-то брошюру о рыцарях, которую она перед спектаклем отксерокопировала у себя на работе для сына, разорвал ее, постелил на пол и лег под кресла спать. Ноги я спустил на передний ряд, а голова у меня упиралась в ступеньку следующего ряда. И провалился в сон…

Елена Барановская:

Было видно, как чеченцы обрадовались новости о предстоящем утреннем появлении Казанцева. Стали улыбаться, строить какие-то планы. Несмотря на то, что раньше они говорили: «Мы готовы умереть, мы больше хотим умереть, чем вы хотите жить», они оказались такие же люди, как мы. Эти девчонки с поясами шахидок – они на самом деле тоже боялись умирать. Это не так-то просто – соединить контакты и взлететь. И теперь они заулыбались, размягчились, автоматы поставили к стенке. Мой муж, офицер и военный переводчик, прошедший Афганистан, все два дня был уверен, что штурм неизбежен, что мы все тут погибнем. А теперь он сказал: «Хуже всего видеть, что даже сейчас я ничего не могу сделать. То есть, – говорит, – можно вскочить, схватить этот автомат, уложить двух-трех террористов, но дальше что? Кто-нибудь возможно, успеет последовать моему примеру, но этих «чехов» тут четыре десятка, достаточно одной из них соединить клеммы фугаса, и…»

Я думаю, что такое же бессилие очень угнетало многих мужчин в нашем зале.

Александр Сталь:

Я понимал, что ради нас никто выводить войска из Чечни не будет – нас здесь человек семьсот, а вывод обернулся бы смертью нескольких тысяч. Значит, оставался штурм. Но как штурмовать здание, обложенное бомбами, где через ряд сидят шахидки с пластитом, а у всех боевиков в руках гранаты? Шансов выжить не было. Наиболее вероятным нам представлялся такой вариант – наши объявляют о выводе войск, боевикам и заложникам дают коридор в Чечню, мы переходим из зала в автобус, и в это время проходит штурм. Правда, и в этом случае шансы выжить рассматривались как пятьдесят на пятьдесят.

Георгий Васильев:

Больше всего на свете люди боялись штурма! Мы понимали, что это огромный риск. Может быть, не понимали, что часть людей уцелеет: думали, что любой штурм вызовет взрыв огромных бомб, лежащих в креслах, и погибнут все. Штурм означал смерть.