В результате Александра поддержали Англия, Франция, Сицилия, Венгрия, Арагон и Кастилия, а Виктора — Богемия, Дания и, собственно, вся Империя. Нет, вру, не вся, его сторону приняли епископ Хальберштадтский, архиепископ Зальцбургский, его звали Эберхард[115], так же как и моего многомудрого друга, а также все подчиненные им епископы, аббаты и прочая.

В общем, приплыли, друзья мои? И что ты скажешь после этого, друг подколодный канцлер имперский? А ты что скажешь, Эберхард II фон Отелинген, епископ Бамберга? Что с тезкой твоим делать? Ведь толковый человек, таких не карают, с такими дружат.

— А ты и не карай, — смеется хитрюга Эберхард, архиепископ тебе еще добрую службу сослужит, когда придет пора с Александром мириться. Пусть его, оставь как есть, имеет собственное мнение — и ладно. Что же до Хальберштадта, то… Оттон Виттельсбах, готов ли ты подавить вспыхнувшее в этом милом местечке восстание?

Вскочил верный Отто, глаза горят, щеки пылают, того и гляди пламя извергать начнет, да и спалит к крещеной матери весь несчастный Хальберштадт. Ну, да и поделом.

— Разберешься с бунтовщиками, приходи под стены Милана. Заждался, поди, нас богатый город, заждались чудотворные мощи трех волхвов. Плачет, точно красна девица, слезами умывается Милан-миляга. Не печалься, не лей слезы, крепкостенная твердыня. Я, твой император, иду к тебе.

* * *

Не дождался нас Милан, все очи проглядела дежурившая на стене стража; когда же терпение иссякло, распахнулись тяжелые ворота и вооруженное до зубов воинство, конное да пешее, вышло Барбароссу искать. А чтобы я лучше намерения их понял, напали вояки на город Лоди, где у меня в прошлый раз ставка располагалась. Обложили крепость по всем законам осадного искусства, какое-то время перебрасывались камнями и стрелами, долбились железнорылым тараном в ворота, а когда быстрой победы не получилось, вернулись домой. Мол, императору о наглой выходке теперь, к бабке не ходи, доложат. Они же вроде как о намерениях сообщили, вызов бросили.

Я, действительно, сразу же, как добрался гонец, отправился с отрядом под стены Лоди, где к тому времени не наблюдалось уже ни одного миланца. Впрочем, вызов брошен, вызов принят. Пришлось вместе с лодийцами спешно порушить несколько миланских крепостей по реке Адде.

Теперь что касается Милана. Посовещавшись со своими командирами, мы выработали стратегию взятия Милана. Так, первое, что мы поняли после победы над крохотной Кремой: ошибка — надеяться победить хорошо укрепленный город одной только осадой. Стены крепкие, рвы глубокие, со стен всякая опасная мерзость летит. Таким манером можно годами воевать «Откройте, не откроем», пока в гости к нам или к ним не заглянет очередная чума-холера, которая, собственно, и выйдет победителем из этой тупой авантюры. Собственно, города сдаются, не когда стены рушатся, а когда внутри города голодные, измученные люди восстание поднимают. Поэтому, дождавшись войска, мы не спеша принялись опустошать близлежащие к Милану деревни, прогоняя крестьян и уничтожая будущий урожай. В общем, делали все возможное для того, чтобы лишить своих врагов пропитания. Согнанные со своих мест крестьяне побежали под защиту крепостных стен Милана, а те в отместку еще раз попытались взять Лоди. Кстати, с тем же успехом. Собственно, в конце концов открытое сражение состоялось недалеко от озера Комо. На карте это местечко значилось как Каркано. Вышли на бой миланцы и были сломлены передовым отрядом Виттельсбаха, который захватил их боевое знамя. Я в это время правым флангом командовал. Ошибку сделал добрый Отто, тесня врага, — слишком сильно прошел вперед, растягивая линию фронта, меж тем противник зашел к нам с тыла. Холм там стоял здоровенный, вот из-за холма они и выскочили. Да так споро. В общем, к стыду своему, должен признаться, что если бы не мой быстроногий конь… в общем, бросили шатры, палатки, припасы и пленных и…

На счастье, миланцы не преследовали нас, должно быть, решили, что мы заведем их в ловушку. Но зато успели захватить множество славных воинов, что было однозначно плохо.

Собрав свое побитое войско, миланцы к тому времени вернулись домой, они вообще старались держаться ближе к собственным стенам, предполагая, что, пока я даю им бой в одном месте, другая часть имперского войска вполне может подойти к Милану. Я приказал разрушить мост через реку По, а также отправил небольшой замаскированный под купцов отряд, который должен был под покровом ночи учинить ряд поджогов продовольственных складов и казарм в самом Милане.

Конечно, в Милане много добротных каменных домов, но немало и деревянных, в общем, благодаря горстке героев треть города благополучно сгорела: «привет от Барбароссы». Начинать осаду было рано, по моим подсчетам, после того как мы уничтожили урожай, миланцы должны были провести еще зиму, съедая находящийся на складах провиант.

Райнальд отправился в Германию собирать новую армию, я же договорился о поддержке с верными нам итальянскими городами. Зиму мы с императрицей и принцессой прожили в относительном спокойствии, ожидая прибытия германских и итальянских войск.

После Рождества в гости пожаловал Генрих Лев с подарками, но без ожидаемого войска. Тоже можно понять: если все ринутся Милан бить, кто же останется родную землю защищать? Я был рад снова увидеть кузена, то, что он явился с небольшой свитой, показывало его степень доверия ко мне. Когда же он взял в руки домру и запел:

На глазах Беатрисы заблестели благодарные слезы, а малышка начала размахивать в колыбельке ручками и ножками, отчего все тут же решили, что, когда она вырастет, будет прекрасно танцевать и музицировать, так ладно у нее это получалось. Тогда же, в один из тихих семейных вечеров, которые столь редки при моем непоседливом характере, я назвал своим преемником сына покойного короля Конрада, герцога Фридриха Швабского, а если с тем что-нибудь случится — Генриха Льва.

Почему не своего младшего братца?

Конрад был бы хорошим воином и, возможно, толковым правителем, если бы дружил с дисциплиной и укротил свой характер. Имея бешеный неуправляемый норов, невозможно управлять Империей. Что же до своих наследников, несмотря на то что несколькими годами раньше, я уже подвинул ленное право, позволяя женщине управлять леном, наследовать Империю женщине было еще рано. Генрих был ошарашен таким известием, Беатриса же в знак особого расположения подарила ему свой шарф.

В мае со своими отрядами пожаловали кузен Фридрих Швабский, мой младший брат пфальцграф Рейнский Конрад, архиепископ Кёльнский Райнальд Дассель, ландграф Тюрингский Людвиг — муж моей сестренки Юдит, и многие другие.