— Хотите, подарю вам идею, как второго секретаря обкома КПСС Матыцына на кукан присадить, да еще и себе служить заставить? — теперь уже я покровительственно прищурился, глядя в глаза наташкиному папеньке. — Если, конечно, вы с ходатайством на квартиру для моего сослуживца поможете? Вы ведь поможете, Сергей Степанович?

Я не стал стесняться, как и не стал отворачиваться, когда, в ответ на мою хамскую выходку праведным гневом задымился старший товарищ. Закипая тульским самоваром, Копылов начал прожигать меня напалмом своих возмущенно-недоверчивых глаз. Сергей Степанович явно не верил мне ни на йоту. И судя по кумачовому цвету его налившегося кровью лица, выгнать взашей он меня собирался сразу. Сразу, как только наберет в свои партийные лёгкие побольше воздуха. Н-да…

Глава 23

— Ты совсем обезумел, недоносок?! — под высоким давлением начал выпускать перегретый пар глава копыловского семейства, — Ты, ради своих мелкотравчатых мышиных интересов, меня со вторым секретарём обкома стравить решил?! Авантюрист ты сопливый! Ты кем себя возомнил, вымесок?

Номенклатурный оппонент пока еще как-то сдерживался. Но, видимо, уже из последних сил. Сомнений у меня не было никаких, что еще полминуты и мне будет по-настоящему худо. Глядя на искрящегося гневом сановного мужика, даже идиоту было бы понятно, что на нынешнее раздражение наложилось его прошлая жгучая обида. На меня обида! Жуткая, как на синхронную измену жены и обоих любовниц! За подаренную мне «шестёрку» и за вынужденно-добровольную субсидию в размере пяти тысяч деревянных. Та обида, разумеется, так никуда не выветрилась и не делась. И сейчас она была очень для меня некстати. Теперь, в самом лучшем случае, этот до крайности возмущенный мужчина, протащит меня на глазах у всех гостей через зал. Скорее всего, на пинках! А, быть может, за шиворот или, что ни разу не легче, за ухо. И с позором вышвырнет вон из своей квартиры. Как гоголевский городничий, преждевременно разоблаченного Хлестакова. И это не самый пиковый вариант, надо признаться! О худшем исходе происходящего мне даже и думать не хотелось. А посему, надо было срочно принимать меры. Чтобы диаметрально поменять направление пылающих термитом мыслей и эмоций. Этого достойнейшего из самых достойных партийцев-душегубов эпохи развитого социализма.

— Полностью с вами согласен, Сергей Степанович! — с покорной преданностью во взгляде, перебил я безумно-горячечный монолог своего стратегического спонсора, — Но, ей богу, напрасно вы так перевозбудились! Я действительно хочу вам помочь! Вот, ей богу!

Я быстро перекрестился. Сначала справа налево, а потом и слева направо. Для надёжности и, чтобы наверняка.

А, чтобы как-то сбить товарища Копылова с толку, я в очередной раз решил опереться на многократно испытанную и потасканную старушку-демагогию. И заодно призвать в союзники его идейного кумира. И, по совместительству, родителя вселенской катастрофы российской империи образца 1917 года.

— Как сказал наш незабвенный Ильич, нужно уметь работать с тем человеческим материалом, который есть в наличии! Даже, если это будут самые презренные пидарасы! — завершение крылатой партийной догмы я уже дополнил от себя лично, слегка перефразировав незыблемый ленинский постулат, — Или же, дорогой Сергей Степанович, вы по каким-то причинам отказываетесь руководствоваться ленинскими тезисами? — я с иудейско-калмыцким ленинским прищуром впился взглядом в глаза своего потенциального сродственника.

— Вы, дражайший Сергей Степанович, конечно же, на это имеете полное право! Живём-то мы с вами в самой свободной стране планеты! Но, как правоверный комсомолец и, как советский милиционер, я всё же решительно заявляю, что категорически не согласен с отступлением от священных ленинских принципов!

Уже было шагнувший ко мне со сжатыми кулаками партиец, вдруг застыл, будто бы он наткнулся на стеклянную стену. Как та озлобленная панночка в фильме про чуждого нашей советско-православной идеологии Вия. И рот его, уже криво раззявленный, тоже остался нем. Не смог он вывалить на мою безвинно и не раз уже за сегодня оболганную сущность, сонмища очередных, и, наверняка, нецензурных оскорблений.

Сознание товарища Копылова на какие-то доли секунды беспомощно подвисло. И даже глаза его растерянно забегали. Словно бы он снова оказался на выпускных экзаменах Высшей партийной школы. Без конспектов, шпаргалок, да еще и с похмелья.

— Ты Ленина хотя бы не трогай! — с неуверенным пафосом в голосе, тихо потребовал горкомовец, — Пидарасы, это… они того самого… они и есть пидарасы! А Владимир Ильич, это уж, будь любезен! Это святое! Не смей! — голос наташкиного папа с каждым произносимым им словом креп и наполнялся непоколебимой идейно-классовой твердостью.

Выпускать партаппаратчика из тумана сомнений было рано и небезопасно. Как для собственного здоровья, так и для престижа. Поэтому я последовательно продолжил его приземление ниже линии горизонта.

— Вы просто давно не перечитывали собрание сочинений Владимира Ильича, уважаемый Сергей Степанович! — вежливо, но непреклонно укорил я Копылова, — Именно так там про человеческий материал и написано, уверяю вас! Ленина надо знать, товарищ Копылов! А при вашей должности, знать надо непременно наизусть!

Спорить наташкин отец со мной на всякий случай поостерёгся. Как не стал и продолжать попыток осуществления своих недобрых волюнтаристских намерений по отношению к моему физическому состоянию. Из чего я сделал логичное заключение, что не так уж и твёрдо он знает труды плешивого шушенского затворника.

— Вы просто выслушайте меня, Сергей Степанович! — доверительно и еще ближе, почти по-родственному, придвинулся я к товарищу Копылову, — А уж, как там потом поступить, решайте сами!

С предварительной неопределённостью высказавшись, я отвернулся от своего несговорчивого собеседника. И вновь, с холодной байроновской задумчивостью глядя вдаль, опёрся локтями на балконные перила. Только теперь я ощутил, как струит эфир в лицо, пусть не ночным, но натурально майским прохладным зефиром. Наполненным пьянящими запахами новой изумрудной листвы и нежнейшей пыльцы зацветающих деревьев.

Краем глаза я заметил, что рядом пристроился ответственный квартиросъёмщик данного шикарного балкона. Так же, как и я, доверчиво навалившийся грудью на ограждение.

— Рассказывай! — как бы неохотно буркнул он мне, от недавних переживаний напрочь утратив присущую каждому чиновному функционеру партийную бдительность.

— Не думаю, что стоит прямо здесь обсуждать такие деликатные темы, Сергей Степанович! — я демонстративно покрутил головой по сторонам, — Дом у вас, наверняка, ведомственный, а у здешних балконов и окон всегда есть партийные уши! Или я опять неправ?

— Прав! — коротко и впервые за сегодня согласился со мной старший товарищ, — Пошли за стол, Корнеев, выпьем за здоровье Натальи!

Ступив вслед за хозяином с балкона на