Глубина основного конфликта отражается в мучениях нелюбимых дочерей, сохраняющих отношения с матерью из страха пожалеть, когда та умрет. Мег написала: «Я боюсь, что если порву с ней, то после ее смерти мне станет еще больнее. Что если бы она изменилась и опомнилась, а я упустила бы эту возможность? Тогда это была бы моя вина, как она всегда и говорила».

Горевание по матери, в которой вы нуждались и которую заслуживали, переносит фокус внимания с матери на вас. Давайте рассмотрим, что входит в этот процесс, поскольку это именно процесс, а не разовое действие. Невозможно просто зажечь свечу и покончить с проблемой.

В своей книге «О горе и переживании горя» (On Grief and Grieving) Элизабет Кюблер-Росс и ее соавтор Дэвид Кесслер отмечают, что пять стадий переживания утраты, описанные Кюблер-Росс, – отрицание, гнев, торговля, депрессия и принятие – нужны не для того, чтобы «аккуратно разложить спутанные эмоции по полочкам». Они подчеркивают, что каждый переживает горе по-своему. Например, необязательно прохождение всех стадий или строгая их последовательность.

Тем не менее эта схема показательна, особенно применительно к освобождению нелюбимой дочери от последствий детства, и объясняет, почему скорбь – непременная часть исцеления.

Отрицание. Как пишут авторы, «это естественный механизм, допускающий в сознание ровно столько, сколько мы в состоянии перенести». При огромной утрате отрицание позволяет справиться с ударом в момент, когда он только нанесен, и приспособиться к принятию реальности. Это относится не только к смерти, но и к признанию нелюбимой дочерью своих ран. Поэтому могут пройти годы и даже десятилетия, прежде чем дочь со всей ясностью увидит поведение матери. Как ни странно, к некоторым это понимание приходит лишь после смерти матери.

Гнев. Перед лицом смерти это самая доступная эмоция, направленная на разные мишени: на усопших, покинувших своих близких, на бога или силы природы, на несправедливость жизни, на врачей и систему здравоохранения и т. д. Кюблер-Росс и Кесслер подчеркивают, что за гневом стоят более сложные эмоции, прежде всего мучительная боль потери, и что интенсивность гнева временами кажется невыносимой.

Нелюбимые дочери также проходят стадию или даже стадии гнева, работая над своими эмоциями на пути к исцелению. Он может направляться напрямую на мать за то, как она с ними обращалась, на других членов семьи, которые отстранились и не защитили их, а также на самих себя, так долго не сознававших токсичности подобного обращения.

Гнев на себя, к сожалению, может препятствовать самосостраданию. Процесс горевания по матери, которую вы заслуживали, позволяет самосостраданию укорениться и расцвести. Цепляясь за гнев из-за того, как мать обходилась с вами, вы рискуете эмоционально застрять (читайте об этом далее в разделе, посвященном принятию).

Торговля. Эта стадия обычно связана с попытками обмануть смерть – «торговлей» с богом или обещаниями измениться, с мыслями, что «если бы только» мы сделали то или это, то избавились бы от боли утраты. В отношении смерти эту стадию нужно пройти, чтобы принять реальность. Путь нелюбимой дочери отмечен годами торговли, высказанных или невысказанных надежд на то, что при выполнении определенных условий мать полюбит и поддержит ее. Она может угождать и умиротворять мать или менять свое поведение, безуспешно ища решение, которое приведет к желанному исходу – обретению материнской любви. Как и в случае горя, только с отказом от торговли становится возможным принятие реальности, что добиться от матери желаемого невозможно.

Депрессия. Применительно к тяжелой утрате Кюблер-Росс и Кесслер сразу указывают, что мы зачастую нетерпимы к глубокому горю или депрессии, сопровождающим ее. Общество требует от своих членов быстро от них избавляться и утверждает, что затяжное горе надо лечить. Однако, пишут они, «депрессия – это способ, которым природа защищает нас, отключая нервную систему, чтобы мы могли приспособиться к тому, что кажется невыносимым». Авторы считают депрессию необходимым этапом процесса исцеления. Я не психолог и не психотерапевт, так что спорить не стану.

Ситуация нелюбимой дочери не менее сложна. Нормально тосковать и даже испытывать подавленность из-за того, как мать относится к вам. Эта тоска часто усугубляется ощущением изоляции – уверенностью в том, что вы единственная нелюбимая дочь на свете, – и стыдом. Стыд проистекает из мифа о материнской любви (согласно которому мать обязательно любит свое дитя) и вызывает у дочери опасения, что она сама виновата в том, как мать с ней обращается. Многие люди из благих побуждений стараются вытолкнуть горюющего из этой стадии; друзья и знакомые, с которыми дочь была откровенна, могут неосознанно сбрасывать со счетов ее горе, говоря, например: «Все не могло быть так плохо, раз с тобой все хорошо!» (Отмечу, что слышала подобное столько раз, что сбилась со счета. Мне об этом нередко пишут читатели, уверенные, что моя мать была душкой.)

Принятие. Важно отметить, что Кюблер-Росс и Кесслер не приравнивают принятие реальности к признанию того, что с этой реальностью все в порядке или даже все хорошо. Это принципиальный момент. Речь идет о признании утраты, ее непоправимости и даже неустранимости связанной с ней боли, необратимых изменений, которые она принесла в вашу жизнь и личность, а также о том, чтобы научиться жить с этим отныне и навсегда. В представлении авторов принятие позволяет «перестать тратить энергию на утрату и начать вкладывать эту энергию в жизнь». Принятие дает горюющему возможность завязывать новые отношения и контакты в ходе исцеления.

Все это относится и к нелюбимым дочерям, многим из которых принятие реальности не дается. Поэтому, повторю, принципиально важно оплакать мать, которую вы заслуживали. Принять не значит простить, найти объяснения, отрицать случившееся или вычеркнуть его из памяти. Это значит сказать себе: «Что было, то было, и все это касается ее, не меня. Я не в силах изменить ее, только себя».

Это значит буквально предаться скорби из-за отсутствия у вас матери, которая слушала бы вас, гордилась вами, нуждалась в вашем понимании так же, как вы нуждались в ее, женщины, готовой признавать ошибки, а не перекладывать их на вас, человека, с которым можно вместе смеяться и плакать. Обдумывая отношения с собственной дочерью, я иногда ловлю себя на том, что мое молодое «я» завидует ей. Даже сейчас трудно не думать о бесчисленных возможностях, упущенных моей матерью, главная из которых – возможность узнать меня по-настоящему.

Исследования свидетельствуют, что ритуалы помогают примириться с потерей, поскольку следование им – осознанное решение предпринять определенные действия, когда случилась беда, – дарит чувство определенного контроля ситуации. Любая утрата в жизни лишает нас чувства контроля, будь то смерть физическая или символическая, например конец отношений, гибель надежды на их оздоровление или восстановление либо полный крах давней мечты. Ритуалы существуют столько же, сколько само человечество, все религии включают их в качестве средства, помогающего совершить переход и пережить скорбь утраты. Сейчас, однако, речь не о религиозных ритуалах – которыми вы вольны воспользоваться, если хотите, – а о личных. Если вам это кажется мистическим бредом, позвольте сослаться на научные данные.