тайны этого Дома для него тайнами не являлись, и рассуждал он довольно здраво…

Ракуэн помолчал. Потом всё же выдал, явно завидуя и борясь с собой:

— Согласен, Реддл. Диньер… А ты, оказывается, будешь даже посильнее, чем я сам… Настоящий Двоесутец! Я, признаться, о таком и слышал — то всего пару раз. Считал вымыслом, легендами и сказками… Что ж… поздравляю… Внук мой.

Если сам Ланнфель слушал эти высказывания внимательно, но всё же ещё также ошарашенно, то Эмелина же сияла ровно тщательно начищенная фамильная серебряная посуда Дома Бильер! А как же? ЕЁ законный супруг. ЕЁ Зверь! И самый сильный! Ах, как прекрасно осознавать это! Как здорово!

— Приезжий, — прошептала она мужу, коротко сжав его пальцы — Я тебя обожаю…

Тут же, проворно перебравшись за стол, магичка устроилась на стуле прямо напротив Хозяина Академии.

— К делу, — серьезным тоном начала она — Льерд Саццифир. Пишите… Я, такой — то, такой — то… Признаю льерда Ланнфеля своим кровным родственником и прямым наследником… Помогайте, льерд Реддл! Бумага должна быть составлена правильно, и… не вздумайте меня обмануть! А то… сами знаете.

Поверенный истово замахал руками и завертел головой:

— Ну что вы, уважаемая льерда! Даже и не думайте о таком! Мне, знаете ли, неприятности от Правовой Палаты тоже ни к чему. Я не враг ни себе, ни льерду Саццифиру, ни… вам, дорогие преемники.

Итак…

Итак, под недовольное бурчание Саццифира, скрежет намасленного чернилами пера по бумаге, мягкие поправки Реддла, внезапно исполнившегося самыми тёплыми чувствами к молодым супругам, взрывы хохота вольника, восхищенного хваткой молодой жены и возгласы магички искомая бумага была всё же составлена.

— Подавитесь вы своими долями, — проворчал Ракуэнский Маг, яростно продавливая фамильной печатью мягкую, нежную Суть подтверждающего документа — Подавитесь! Чтоб эти доли застряли в ваших ненасытных глотках… Наследнички! Рвачи… Родственнички! Ободрали до исподних штанов… Сорок… Сорок процентов от прибыли Академии! А я на что жить буду, на подаяние⁈ И ты, Реддл… твою мать!

Поверенный же, выглядевший по прежнему невозмутимым, внезапно ответствовал ровно и твердо:

— Искренне не понимаю вашего недовольства, льерд Саццифир. Вам нужен прямой Наследник. Нас — лед — ник. Особа мужского пола, если быть точным и следовать законам. Ваши дочери, к сожалению, после вашего отхода от дел, будут иметь лишь номинальное право владения. Или же вы желаете, чтоб Академия отошла мужу одной из них? По сути, чужому лицу, не кровному и прочее? Льерд Ланнфель — достойный Преемник. Более, чем достойный. Не мне вам это объяснять. Прошу же, возьмите себя в руки, придите в разум и… успокойтесь. Сорок процентов, ежемесячно отходящих к льердам Ланнфель — совершенно не та сумма, которая может оставить вас без средств к существованию. Лучше подумайте, что будете за это иметь…

Хозяин Академии, метнув полный ненависти взгляд в сторону служки, неожиданно прочно схватившего его, Саццифира, под жабры, аки рыбак пойманную, жирную рыбу, сдавленно захрипел заживающей глоткой.

— Диньер! — рявкнул, развернувшись и ткнув испачканным чернилами пальцем внуку в грудь — Обучать тебя буду САМ. Весной — милости прошу на экзекуцию. Никаких поблажек, мальчик! Никаких драк, пьянок, несчастных баб, гулянок и отмазок не будет. Только труд, тяжелый, непосильный труд. И не скалься, дорогой! Тебе необходимо обучиться управлять Новой Сутью… СРАНЫЙ ПОЛУКРОВКА! Всё понял?

Льерда Ланнфель наморщила лоб:

— То есть, весной вы его заберете. Сюда. А тут ваша незамужняя вдовушка — дочушка начнет вокруг моего мужа ходить круголя? Знаете, что…

— Эмелина, — вольник, наконец проржавшись — Не выдумывай. Это уж точно глупости. Я согласен, льерд Саццифир.

— И отлично, — кивнул тот — Прекрасно. Весной жди посыльных. Ты же…

Обернулся к побагровевшей лицом магичке:

— Страстишки своего супруга сама сдерживай. В любое время приезжай и проверяй целость его штанов. Да в случае чего, не сомневайся, Эмми Ланнфель… Доложат, если он налево глянет. Доложат. Но запомни… Это не ради тебя. Ради правил! Ты же, пыльнорукая Бильер, мне всё так же не нравишься.

Поверенный, быстро склонившись к магичке, что — то шепнул ей на ухо.

Она же, довольно сморщив нос, согласно кивнула на этот шепот.

— Ну, а я и не кошель со злотками, чтоб всем нравиться, — Эмелина, поднявшись со стула, приняла из рук Ракуэнского Хозяина вожделенный документ — Благодарю, льерд Саццифир. С вами приятно иметь дело. Теперь мы поедем, да?

Ракуэн покивал, и даже вполне себе добродушно:

— Конечно. Сейчас пообедаете, и в путь…

После скромной, но сытной трапезы, объятий, рукопожатий и самых искренних заверений в… ммм… дружбе и прочих лучших чувствах, супруги Ланнфель уселись в экипаж.

Эмелина, довольно щурясь, прибрала греющую душу бумагу в новый, купленный в Громмане, саквояж, пообещав по приезду обязательно показать документ папашиному душеприказчику, с искренним теплом относившемуся к их семье.

«Обмана быть не должно, — рассудила про себя магичка — Однако же, доверяй, но проверяй…»

Вслух же выдохнув:

— Ох, Приезжий! Как же я соскучилась по тебе…

Повернулась к супругу, тут же начав таять под напором горячих поцелуев и рук, стремительно быстро загораясь от одной только мысли, что сейчас её ласкает Зверь…

Лемейра! Дракон…

Нет. Не так.

ЕЁ муж.

Глава 43

Те часы были безумием…

Выжатые, вымотанные до предела супруги, забыв об осторожности и утрате сил, ласкали друг друга ровно одержимые, больные, лишенные разума и всякой способности мыслить!

Приникнув друг к другу, страшились оторваться даже на мгновение, даже на миг потерять ощущение близости накаляющихся тел и шепота, пьянящего ровно дорогое вино. Торопливо раздевались, путаясь в одежде, застежках и завязках, как умалишенные стараясь скорее сбросить тесные пелены, дабы дать выход беснующемуся внутри безумию.

— Серебрянка, — шептал Ланнфель, раздирая тугой корсаж, ломая его эмалевые зажимы, разрывая ленты и выпуская наружу тугие, белые, округлые груди жены — Серебрянка моя… Дай мне их, дай! Хочешь? Хочешь… Уже стоят сосочки…

Эмелина, сбросив прочь тюрбонку и растрепав по плечам распустившиеся волосы, застонала, откинувшись назад. Резко вновь прижавшись к мужу, с восторгом приняла грубоватые ласки и быстрые укусы — точки. Метки!

— Я ещё с Саццифирова кабинета хочу, — утробно, пошловато гоготнув, уткнула лицо в пахнущие пряностями пряди волос вольника, дрогнув всем телом и ощутив жар между ног — Я сильно хочу тебя, Диньер…

На мгновение он оторвался от неё:

— Тогда давай так, льерда Ланнфель… Иди на колени. Лицом ко мне, Эмми.

Стянув с себя рубаху, помог раздеться жене.

Теперь Эмелина сидела перед ним полуголая, розовеющая кожей. По лисьему щурящая глаза и фыркающая редкими смешками. Сводящая и разводящая ноги, затянутые в теплые, аккуратной, простой вязки