— Мистер Смит?

— Он самый.

— Питт. Вы сказали, что можете мне помочь — за соответствующую мзду.

— Точно, могу. Пейте свой сидр. Потом я уйду, а за мной — вы, через минуту или две. Я не хочу, чтобы парни тут подумали, что им что-то угрожает. Буду ждать на той стороне улицы. Надеюсь, вы всё захватили с собой? Я не работаю в долг. Новость есть новость, и этим я зарабатываю на жизнь.

— Иногда, — холодно возразил Питт. — А иногда это ложь. Мне приходилось слышать много красивых сказок. — Сказками называли захватывающие мелодрамы, которые придумывали в отсутствие новостей; в городе циркулировали несколько таких знаменитых историй.

Черный Сэм улыбнулся, обнажив кривые зубы, на удивление чистые.

— Конечно. Только они служат для развлечения дам, вроде как поплакать всласть, и оттого, что история малость… приукрашена, никакого вреда не будет. Это искусство.

— Точно. Но я люблю без прикрас. Или ничего.

— О, вы свое получите, не волнуйтесь. — Сэм встал, взял свою кружку, допил все до последней капли, поставил кружку на стол и протиснулся мимо Питта, не глядя на него. Через секунду он исчез.

Питт без спешки допил сидр и вышел на улицу. Мелкая морось прекратилась, и стало холоднее. Звезд не было видно — город накрыла пелена дыма от десятков тысяч труб. На другой стороне улицы маячила неясная фигура Сэма. Питт перешел дорогу.

— Сколько? — тихо спросил Сэм, не двигаясь с места.

— Полкроны — если женщина в розовом платье окажется той, кого я ищу.

— А что помешает вам сказать, что это не она?

Питт предвидел этот вопрос.

— Моя репутация. Если я обману тебя и не отдам честно заработанное, никто не станет делиться со мной информацией и я не смогу делать свою работу.

Сэм на секунду задумался, затем принял решение. Среди людей, живущих на грани между выживанием и отчаянием, слухи распространяются быстро, а его собственное существование зависело от умения разбираться в людях.

— Заметано, — согласился он. — Идите за мной.

Сэм выпрямился и пошел быстрым размашистым шагом, больше похожим на бег. Питт едва поспевал за ним; он привык быть на ногах весь день, но передвигался, как правило, размеренным шагом, даже в бытность констеблем. А в последнее время он часто нанимал кэб и от скорости, взятой продавцом новостей, стал задыхаться.

Через пятнадцать минут они оказались в дальней части Севен-Дайалс, в более приличном районе, хотя улицы тут по-прежнему были узкими, а опытный глаз без труда различал дома с меблированными комнатами, часть из которых явно была приспособлена под бордели. Если Пурпурная живет здесь, то у нее действительно наступили тяжелые времена — по сравнению с театром «Лицеум» и гостиницей, где ее запомнил швейцар.

Продавец новостей остановился на покрытом грязью тротуаре.

— Вон та лестница, — ровным голосом сказал он. Для него эта пробежка была все равно что неспешная вечерняя прогулка. — Постучите в дверь наверху и спросите Фреда. Он скажет, где искать вашу даму. Я подожду тут. Если он подтвердит, то я верю, что вы спуститесь и дадите мне полкроны. Так будет честно. Если нет — значит, мы прогулялись зря.

Питт колебался, но затем решил не спорить по мелочам. Он молча подошел к лестнице и медленно поднялся по ступенькам, стараясь не шуметь. Массивная дверь наверху была заперта. Питт громко постучал, едва не разбив костяшки пальцев. Через секунду дверь открылась; на него без особого интереса смотрел юноша со шрамом на щеке.

— Мне нужен Фред, — сказал Питт, стараясь держаться подальше.

— Зачем? Я вас тут раньше не видел.

— По делу, — ответил Питт. — Позови его.

— Фред! Тут тебя какой-то тип спрашивает — говорит, по делу! — крикнул парень.

Питт молча ждал несколько минут, пока в двери не появился Фред. Он оказался круглым, краснолицым и на удивление приличным на вид.

— Да? — Фред улыбнулся беззубым ртом.

— Я ищу женщину в розовом платье. Ярком, темно-розовом. Черный Сэм говорит, вы знаете, где ее найти.

— Да, точно. Она снимает у меня комнату.

— Сейчас?

— Конечно, сейчас! Что это с вами? Думаете, я тупой?

— А теперь она там, в своей комнате?

— Да. Но я не пускаю чужих. Может, она захочет вас видеть, а может, и нет. Может, она уже не одна.

— Естественно. Я не останусь в долгу. Как она выглядит, эта ваша женщина в розовом?

— Как выглядит? — Брови Фреда поползли вверх к не существующей линии волос. — Черт! А вам-то что? Видать, у вас хватает денег, чтобы интересоваться, хоть по вам и не скажешь!

— Я интересуюсь, — сквозь зубы процедил Питт. — Мне это очень важно. — В голову ему пришла удачная мысль. — Я художник. Давай, говори.

— Ладно, — добродушно буркнул Фред и пожал плечами. — Как скажете. Только не пойму, зачем вам ее рисовать. Тощая, как стиральная доска, — ни груди, ни бедер. Но лицо у нее что надо, признаю. У нее странное, красивое лицо и черные волосы. Решайтесь уж на что-нибудь и не стойте дураком на пороге. Если у вас полно времени, то у меня его нет!

— Я зайду к ней, — поспешно ответил Питт. — Я тут должен кое-что Черному Сэму. Пойду рассчитаюсь с ним, а потом вернусь и заплачу вам за беспокойство.

— Тогда шевелитесь! — поторопил его Фред. — У меня много дел.

Десять минут спустя Питт, отбросивший сомнения, стоял в коридоре с красным ковром, в центре которого виднелись следы грязных ног, и шипящей газовой лампой на стене. Он постучал в дверь в дальнем конце коридора. Ничего. Он снова постучал, уже громче. Фред заверил его, что женщина здесь, и довольно точно описал ее. Вряд ли хозяин лгал ему — в его описании присутствовали подробности, о которых Питт не упоминал.

Позади него открылась дверь, из которой вышла женщина с распущенными белокурыми волосами; ее пышная фигура была обернута шалью, а лоснящиеся обнаженные плечи покрывали складки жира.

— Перестаньте тарабанить, мистер! — сухо сказала она. — Хотите войти, так входите. Дверь не заперта.

— Да, мэм, — ответил Томас; его охватило волнение. Значит, Пурпурная действительно здесь. Сейчас он увидит ее и, возможно, узнает тайну смерти Роберта Йорка.

Питт отвернулся от блондинки, уже возвращавшейся к клиенту, и нажал на ручку двери. Женщина была права — дверь не заперта.

Комната оказалась примерно такой, как он и ожидал: удобная, но захламленная, с избытком мебели, пропитанная запахом духов, пыли и несвежих простыней. Слишком много подушек и слишком много красного. Кровать большая, со смятой постелью; два одеяла брошены так небрежно, что невозможно понять, лежит под ними кто-то или нет. Питт закрыл за собой дверь.

Подойдя к кровати, он разглядел на ней очертания человеческого тела, затем — полоску розового шелка и прядь черных волос. Лицо женщины было повернуто в сторону.