— Что она делает? — беззвучно спросила Катерина.

Он пожал плечами.

Вдали трижды ударил колокол, и Мишнер вспомнил, что Дева является Ясне каждый день в три часа. Одной рукой женщина нащупала висящие на шее четки. Затем начала что-то неразборчиво бормотать, перебирая их. Подойдя ближе, Мишнер наклонился и проследил направление ее взгляда, устремленного снизу вверх на статую. Но не увидел ничего, кроме вырезанного из дерева спокойного лица Девы Марии.

Он когда-то читал, что фатимские очевидцы рассказывали о том, что во время явлений Девы они слышат странные голоса и ощущают тепло, но считал это лишь признаком массовой истерии, которой подвержены простые души неграмотных людей, отчаянно желавших верить в чудо. И сейчас Мишнер не мог понять, видит ли он подлинное явление Марии — или это всего лишь галлюцинация религиозной женщины.

Он придвинулся ближе.

Ее взгляд как будто направлялся на что-то, находящееся вне помещения. Она не замечала присутствия Мишнера и продолжала бормотать. На мгновение ему показалось, что ее зрачки вспыхнули, в них промелькнул знакомый образ в лучах сине-золотистого света. Мишнер попытался понять, откуда он исходит, но ничего не увидел. Только залитый солнечным светом угол и безмолвная статуя. То, что происходило, было известно лишь самой Ясне.

Наконец она уронила голову на грудь и прошептала:

— Дева ушла.

Она метнулась к столу, схватила ручку и начала писать что-то в блокноте. Затем передала написанное Мишнеру.

«Дети мои, любовь Господа велика. Не закрывайте свои глаза, не закрывайте свои уши. Любовь Его велика. Внемлите Моим словам, услышьте призыв, с которым Я обращаюсь к вам. Сосредоточьтесь на своих сердцах и откройте их Господу. Да поселится Он в них навеки. Мои очи и Мое сердце останутся с вами, даже когда Я перестану являться вам. Во всем поступайте, как Я говорю вам, и Я приведу вас к Господу. Не отрекайтесь от Его имени, и Он не отречется от вас. Примите Мои послания, и вас примут. Дети мои, настало время решать. Будьте добродетельны и чисты сердцем, чтобы Я могла отвести вас к вашему Небесному Отцу. И Мое явление к вам есть знак Его любви».

— Вот слова Девы, — сказала Ясна.

Мишнер еще раз перечитал послание.

— Это адресовано мне?

— Только вам это решать.

Он передал листок бумаги Катерине.

— Но вы так и не ответили на мой вопрос. Кто может сообщить нам десятое откровение?

— Никто.

— Остальные пять очевидцев знают его. Кто-то из них может рассказать нам…

— Только если это разрешит сама Дева, а теперь Она является одной мне. Всем остальным надо еще получить от Нее разрешение.

— Но ведь вы не знаете десятого откровения, — сказала Катерина. — И не важно, что только вы из всех очевидцев не посвящены в него. Мы не хотим видеть Деву, нам нужно Ее откровение.

— Одно связано с другим, — ответила Ясна.

Мишнер не понимал, кто перед ним — религиозная фанатичка или женщина, действительно избранная небесами. Ее вызывающее поведение не вносило ясности. Оно лишь усиливало его подозрения. Он решил остаться в городе и самостоятельно попытаться поговорить с другими очевидцами, жившими поблизости. Если ничего узнать не удастся, они вернутся в Италию и попробуют найти очевидцев, живущих там.

Поблагодарив Ясну, он направился к выходу. Катерина следом за ним.

Хозяйка оставалась неподвижно сидеть в кресле, ее лицо, так же как и когда они пришли, ничего не выражало.

— Не забудьте о Бамберге, — вдруг вымолвила Ясна.

По спине Мишнера пробежали мурашки. Он остановился и обернулся. Может, он ослышался?

— Почему вы это сказали?

— Мне так передано.

— А что вы знаете о Бамберге?

— Ничего. Я даже не знаю, что это такое.

— Тогда зачем говорить о нем?

— Я не задаю себе таких вопросов. Я лишь передаю то, что мне говорят. Может быть, поэтому Дева и говорит со мной. Ей есть что сказать своей верной служанке.

Ватикан

28 ноября, вторник

17.00

Нетерпение Валендреа нарастало. Его опасения по поводу кресел с прямыми спинками оказались не напрасными, и ему пришлось высидеть уже два мучительных часа в торжественном интерьере Сикстинской капеллы. За это время каждый из кардиналов подошел к алтарю и поклялся перед лицом Нгови и Господа, что при голосовании он не будет считаться с любым давлением со стороны мирских властей и в случае своего избрания станет munus Petrinum — пастырем Вселенской церкви, а также станет отстаивать духовные и светские права Святого престола. Валендреа тоже пришлось стоять перед Нгови, и, пока он произносил слова присяги, в глазах африканца читалось заметное напряжение.

Потребовалось еще полчаса, чтобы всех служащих, которым разрешалось присутствовать на конклаве, привели к присяге о неразглашении. Затем Нгови велел удалиться из капеллы всем, кроме кардиналов, и закрылись последние остававшиеся незапертыми двери. Потом он повернулся к собранию и спросил:

— Вы хотите начать голосование сейчас?

Апостольская конституция Иоанна Павла II разрешала начать голосование немедленно — если участники конклава этого пожелают. Один из французских кардиналов поднялся и сказал, что можно начинать голосование. Валендреа был доволен. Этот француз был из числа его сторонников.

— Если кто-то возражает, пусть скажет сейчас, — предложил Нгови.

Собравшиеся в капелле молчали. В прежние времена именно в такой момент могло состояться единодушное избрание Папы, которое обычно объясняли озарением, ниспосланным Святым Духом. Имя называлось спонтанно, и при всеобщем одобрении кардинал становился Папой. Но Иоанн Павел II упразднил такую процедуру избрания.

— Хорошо, — сказал Нгови. — Начнем.

Один из младших кардиналов-дьяконов, смуглый и полный бразилец, неспешно подошел к алтарю и выбрал три карточки с именами из серебряного потира.[21]Эти трое избранных будут выполнять обязанности кардиналов-счетчиков, им поручено подсчитывать бюллетени и записывать голоса. Если Папа не будет избран, они сожгут бюллетени в печке.

Затем из потира выбрали еще три карточки — с именами ревизоров. Они должны следить за работой счетчиков. Наконец были избраны трое инфирмариев для сбора бюллетеней у тех кардиналов, кто из-за плохого самочувствия или болезни не сможет проголосовать сам.

Из всех девятерых только четверых можно считать твердыми сторонниками Валендреа. Особенно тревожным казалось то, что среди счетчиков оказался кардинал-архивариус. Теперь этот старый негодяй сможет отомстить Валендреа!