– И тут, конечно, Виктор Сергеевич, не обошлось без вашего влияния? – усмехнулся Эссен. – Я ни за что не поверю, что наши умники под Шпицем, экономящие каждую тонну водоизмещения и урезающие все, что возможно, решатся на постройку крейсеров, водоизмещение которых, как я слышал, может превысить пятнадцать тысяч тонн…

– Скажу честно – не обошлось, – ответил адмирал Ларионов, – за основу был принят один германский проект конца двадцатых годов с исправлением в нем некоторых, вполне очевидных нам недостатков. Можно сказать, что мы довели идею до верха технического совершенства, одновременно упростив все, что могло быть упрощено в принципе.

И можете мне поверить, что вам, показавшему выдающиеся успехи в рейдовых действиях и блокировании Японии, сразу же по приходу в Кронштадт, будет поручено надзирать за строительством новых «Рюриков», а позднее и командовать эскадрой этих крейсеров-убийц. Кто еще, как не вы, с вашими талантами и темпераментом, способен успешно освоить новое оружие. Точно так же, как никто, кроме вас, Эдуард Николаевич, не сможет лучше стать куратором молодого русского подводного флота. Готовьтесь, господа, самые важные и интересные дела у вас еще впереди.

7 мая (24 апреля) 1904 года, 10:30.Санкт-Петербург, Дворцовая набережная, 26, дворец великого князя Владимира Александровича

Сегодня император Михаил Александрович вызвал к себе своих непутевых родственников, обитавших во дворце великого князя Владимира Александровича, называемом в народе «Флорентийским палаццо», для того чтобы объявить им свою волю. Никакого насилия при этом не было. К парадному подъезду, что на Дворцовой набережной, подъехала большая черная карета с наглухо зашторенными и зарешеченными окнами, и великого князя Владимира Александровича, великую княгиню Марию Павловну старшую (Михень), великого князя Кирилла Владимировича и великого князя Андрея Владимировича – словом, всему великокняжескому семейству предложили сесть в нее.

Их заранее предупредили, что в случае отказа от визита в Зимний дворец они будут взяты под стражу и из палаццо переберутся в менее комфортабельное жилище. Например, в «Новую Голландию». Ну, а далее…

За каждым членом этого «святого семейства» тянулся целый шлейф особо тяжких государственных преступлений. «Заговор против существующего порядка управления» (все), «соучастие в цареубийстве» (Михень) и «попытка узурпации трона» (Владимир Александрович и Кирилл Владимирович). За все эти преступления им грозило лишь одно наказание – смертная казнь. И не факт, что судей остановит то, что они принадлежат к правящей в России династии.

Командовал конвоем, присланным за семейством Владимировичей, все тот же молодой офицер кавказской наружности, который 2 марта 1904 года, по принятому в России юлианскому летоисчислению, арестовал прямо во дворце великую княгиню Марию Павловну, великого князя Кирилла Владимировича и великого князя Андрея Владимировича.

Несмотря на его теперешние погоны штабс-капитана гвардии с флигель-адъютантскими аксельбантами и царским вензелем на погонах, а также орденом Святого Георгия 4-й степени, великая княгиня сразу узнала того самого поручика, который вошел в этот дом в сопровождении вооруженных матросов на второй день после убийства императора Николая и начала гвардейского мятежа. Правда, тогда он был одет в странный мешковатый мундир.

– Ваши императорские высочества, – на хорошем французском языке сказал он тогда, – решением вдовствующей императрицы Марии Федоровны, временно принявшей на себя обязанности регента империи, вы все помещаетесь под домашний арест по подозрению в заговоре против государя и сотрудничестве с иностранными спецслужбами. Судьбу вашу, по прибытию в Санкт-Петербург, будет решать лично император Михаил Александрович. В случае, если с вашей стороны будут иметь место попытки нарушить режим домашнего ареста, охрана имеет право применять оружие. Вдовствующая императрица Мария Федоровна надеется, что вы будете благоразумны.

От этих воспоминаний великую княгиню Марию Павловну даже передернуло. С бессильной злобой она смотрела на человека, который был одним из тех, кто лишил ее последних надежд возвести на царский трон если не мужа, то хотя бы старшего сына. Видимо, не случайно этот шалопай Мишкин и его венценосная матушка прислали именно этого офицера, желая лишний раз уязвить свою старую недоброжелательницу.

Великий князь Кирилл Владимирович, услышав слова флигель-адъютанта императора Михаила II, побледнел, а плечи его бессильно поникли. Он с тоской посмотрел на нового фаворита царя, несомненно, потомка одного из горских княжеских родов. Испитое лицо несостоявшегося самодержца покрылось потом. Но он не раскаивался в том, что стал причиной гибели его кузена Ники. Ему было лишь обидно, что все так неудачно получилось. Ведь сложись все иначе, и сейчас именно он мог бы называться императором Кириллом Первым.

Великий князь Андрей Владимирович, двадцати пяти лет от роду, поручик Конной гвардейской артиллерии и слушатель Александровской военно-юридической академии, испытывал чувство, которое можно было бы кратко назвать «в чужом пиру похмелье». Не имея никакого отношения к политическим амбициям матери, отца и старшего брата, он больше всего тяготился невозможностью встреч с «прелестной Малечкой» – балериной Матильдой Кшесинской, с которой он, несмотря на разницу в возрасте в семь лет, поддерживал интимные отношения. Впрочем, ему приходилось делить Матильду с другим Романовым, великим князем Сергеем Михайловичем, одним из младших братьев великого князя Александра Михайловича.

Хуже всего в этот момент себя чувствовал глава семьи, великий князь Владимир Александрович, до самого последнего момента имевший значительное влияние на императора Николая II, впадавшего в его присутствии в необъяснимую робость. Крепко сложенный, пусть и не настолько, как его брат, император Александр III, Владимир Александрович обладал громким и хорошо поставленным голосом, далеко разносившимся везде, где бы он ни находился. Великий князь был большим любителем охоты, знатоком тонкой еды, обладал огромной коллекцией меню с собственноручно сделанными пометками.

С началом этой злосчастной войны все полетело кувырком. Сперва, по непонятным для него причинам, он был отставлен от командования императорской гвардии и Санкт-Петербургского военного округа и послан главнокомандующим в Туркестан, фактически в ссылку.

Именно это назначение в Туркестан, показавшееся великому князю и его супруге крайне несправедливым, и побудило их вступить в сношения с британскими агентами, организовать заговор некоторых офицеров гвардии против государя. Великий князь Владимир Александрович при этом успокаивал свою совесть тем, что не первый уже раз непослушного русского царя британцы заменяли послушным, и России от того хуже не становилось.

Сразу же после цареубийства, надеясь на свой авторитет и вес в «обществе», великий князь Владимир Александрович ринулся из Туркестана в Петербург, еще не зная, желает ли он садиться на трон сам, или же лучше будет передать царскую корону своему старшему сыну Кириллу. Чем дальше его личный поезд продвигался на север, тем менее охотно ему открывались перегоны и предоставлялись сменные локомотивы. После того как в Сызрани поезд пересек Волгу, иногда даже приходилось грозить оружием, для того чтобы получить сменный паровоз и локомотивную бригаду.