— Вон! — твердо сказала она, когда закончила кричать. — Вон! Одевайтесь! Вниз — через две минуты.

— Ну и что случилось? — спросила Алисия, но таким задиристым тоном, что я понял: она настроена совсем не так храбро, как пытается изобразить. — У нас с ним общий ребенок!

— Я скажу вам, что случилось, когда вы спуститесь. — И она, уходя, с силой хлопнула дверью.

Мы оделись, ничего не говоря. Это было странно. Мы чувствовали себя так, будто у нас действительно неприятности, и мне казалось, что я стал моложе, чем в то время, когда обнаружил, что Алисия беременна. Мне было почти восемнадцать, в соседней комнате спал наш сын, а мы как будто стеснялись, что занимаемся сексом. Единственная вещь, которой я научился за эти два года, заключалась вот в чем: возраст — это не фиксированная величина. Вы можете сказать себе, что вам семнадцать, или пятнадцать, или восемнадцать, и это будет правдой, согласно вашему свидетельству о рождении. Но свидетельство о рождении — это только часть дела. Это скользящая величина, взгляните хоть на мой опыт. Вам может быть семнадцать, и пятнадцать, и девять, и сто лет одновременно. Когда я после долгого перерыва занимался сексом с матерью своего ребенка, мне казалось, что мне двадцать пять. И не представляю, почему я ощутил себя девятилетним, когда меня с ней застали в постели. Секс заставляет вас чувствовать себя старше, а не моложе, если только вы не старик — тогда все наоборот. Понимаете, что я имею в виду под скользящей величиной?

Андреа и Роберт сидели за кухонным столом, когда мы спустились. Андреа налила себе стакан вина и курила — раньше я за ней этого не замечал.

— Садитесь, оба! — приказала она.

Мы сели.

— А нам можно вина? — спросила Алисия.

Андреа не откликнулась, и Алисия скорчила гримаску.

— Можете вы теперь ответить на мой вопрос? — поинтересовалась Алисия.

— На какой? — отозвался Роберт.

— Я спросила маму, что случилось, — объяснила Алисия.

Никто не отреагировал. Роберт посмотрел на Андреа, как бы давая понять: «Это ты все затеяла».

— А ты не понимаешь? — спросила Андреа.

— Нет. Ты же знаешь, у нас уже бывал секс.

Я больше не чувствовал себя на девять лет. Мне было теперь около четырнадцати, но я приближался к своему настоящему возрасту, и довольно быстро. Я был на стороне Алисии. Сейчас, когда я больше не был испуганным мальчиком, мне трудно было понять, в чем проблема. Хорошо, никому не хочется видеть то, как члены его семьи занимаются сексом, но когда я думаю о чем-то таком, мне просто становится противно, сердиться я не сержусь. Было темно, так что увидеть ничего было нельзя. И потом, мы уже кончили, нас не застали в процессе. И, как уже заметила Алисия, мы занимались этим не впервые — живое доказательство тому Руф. Может, это потому, что мы были не в той комнате? Андреа не устроила бы нам такой выволочки, будь мы в комнате Алисии, думал я. Она бы и не вошла туда без стука. А что еще могло не понравиться в том, чем мы занимались? Больше ничего не приходило мне в голову.

— Это потому, что мы были в комнате Рича? — спросил я.

— Какая разница, черт вас подери, в какой комнате вы были! — заорала Андреа. (Значит, это не то.) — Скажи что-нибудь, Роберт! Что, мне одной отдуваться?

— Ну... — начал он, и замолк.

— Солидная помощь, — буркнула Андреа.

— Ну... — начал он, — я разделяю... хм... обеспокоенность мамы. И...

— Это больше, чем обеспокоенность! — вставила она.

— В любом случае я что-то упустил, — продолжил Роберт. — Мы знаем, что у Сэма и Алисии есть... э-ээ... сексуальные отношения, так что...

«Есть?» — задумался я. Я не был уверен.

— Это так? — спросила Андреа.

— Не совсем, — ответил я.

— Да, — сказала Алисия.

Это прозвучало практически одновременно.

— Ну а почему? — спросила Андреа.

— Почему? — переспросила Алисия.

— Да, почему?

Все это превращалось в худшую разборку в моей жизни. Если бы мне пришлось выбирать: или сообщить моей маме, что Алисия беременна, или объяснять родителям Алисии, почему у нас с ней был секс, — я бы выбрал разговор с мамой. Это было ужасно, но она пережила. Я не был уверен, что переживу этот разговор.

— Ты любишь его? Ты хочешь быть с ним? Ты думаешь, что эти отношения имеют будущее? Ты не можешь представить себе, что спишь с кем-то другим?

Я не любил Алисию по-настоящему. Так, как в то время, когда впервые ее встретил. Она нравилась мне, и она была хорошей матерью, но я, по совести, не хотел быть с ней. Я легко мог представить себе, что сплю с кем-то другим в один прекрасный день. Я не знал, означает ли это, что нам сейчас не надо быть вместе, но я был уверен, что у нас и без того достаточно поводов для беспокойства. Когда я слушал Андреа, мне было плохо, потому что я понимал, что должен остановить это, если Алисия не успеет это сделать первой.

— Мама, он отец Руфа!

— Это не значит, что ты должна с ним трахаться! — возмутилась Андреа.

Она в самом деле разгорячилась. Мне это не нравилось.

— Ну, — заметил Роберт, — на известном этапе она должна была...

— Что?! — Андреа взглянула на него так, будто собиралась схватить хлебный нож со столика и укоротить ему язык.

— Извини. Глупая шутка. Я просто имел в виду... Ну, знаешь. Если он отец ее ребенка...

Алисия хихикнула.

— И ты думаешь, это шутка хорошего тона?

— Ну... юмор и хороший тон не всегда идут рука об руку.

— Избавь нас, пожалуйста, от дурацкой лекции по теории комедии. Ты разве не видишь, что происходит, Роберт?

— Нет.

— Я не позволю ей искалечить свою жизнь так, как изуродовала я свою!

— Я не калечу свою жизнь, — сказала Алисия.

— Ты не думаешь об этом. Ты считаешь, что поступаешь правильно, когда спишь с отцом своих детей, потому что хочешь, чтобы все были вместе. А потом пройдет десять лет, и ты поймешь, что больше никто тебя не хочет и ты потеряла все эти годы, цепляясь за что-то, что нормальный человек отбросил бы много лет назад.

— Вот блин. Мама, мы только хотели попробовать еще разок.

— Я не уверен, что ты уловила суть, Алисия, — мягко произнес Роберт.

Андреа не могла смотреть ему в глаза. Она сказала слишком много, и она понимала это.

В тот вечер было много слез. Я поднялся к Алисии и высказал то, что должен был, так нежно и мягко, как только мог. Я успел не так много на самом-то деле. Едва я заговорил, она просто сказала:

— Знаю, знаю... — и расплакалась.

Я обнял ее.