Наслушавшись всех этих ужасов, я вышла из квартиры и спустилась во двор, где около жёлтого «Москвича» уже стояли, о чем-то со смехом переговариваясь, те, что убили Лидию Петровну, обокрали её и меня, а потом ещё и утопили моё избитое до полусмерти и завёрнутое в брезент тело в сливной яме на свалке. Моим первым и самым / горячим желанием было прикончить их тут же, на месте. Но это ничего бы не дало, кроме неприятностей. Поэтому я легко улыбнулась, посмотрела на машину, которая на этот раз была без прицепа, и сказала:

— Привет, мальчики! Ну что, отправляемся?

— Как скажешь, — хмыкнул один и полез за руль.

— Прошу! — Другой распахнул передо мной переднюю дверцу. — Доставим с комфортом!

— На этой развалюхе? — усмехнулась я и села рядом с водителем.

— Ничего, зато менты не тормозят, — пояснил он.

И мы тронулись. Я уже предвкушала, как привезу обоих бандитов в офис, как мы с боссом их скрутим и заставим признаться в совершённых преступлениях. А потом повяжем и всех остальных сотрудников этой тараканьей фирмы. И справедливость восторжествует…

— А куда это мы едем? — удивлённо спросила я, увидев, что водитель, выезжая на шоссе, повернул машину в противоположную от Москвы сторону. — Нам в Москву нужно.

— Знаем, — спокойно ответил сидящий сзади бугай. — Только заскочим в одно место и сразу в столицу. Это быстро.

Я успокоилась. Но потом, когда через пару километров «Москвич» свернул налево и я увидела впереди за деревьями знакомые горы свалки, меня охватили сомнения. Скосив глаза на водителя, я заметила плохо скрытое злорадство в его правом глазу и уголке рта. Но и это не убедило меня в том, что пора уже открывать дверь, выпрыгивать на дорогу и мотать отсюда к чёртовой матери. Сомнения исчезли лишь тогда, когда на моей шее оказалась удавка из металлической струны, накинутая бандитом, сидящим сзади.

— Ну что, стерва, — процедил он, притянув мою шею к креслу и вдавливая струну в горло, — допрыгалась? Думала, не узнаем?

Машина въехала на территорию свалки и остановилась за кучей мусора.

— Наверное, забыла, что у нас её фотка в паспорте есть, — ухмыльнулся водитель, повернувшись ко мне и с наслаждением наблюдая за моими муками. — Давай, быстренько рассказывай дядям, кто ты такая, и пойдём опять купаться. На этот раз уже не выплывешь, правда, Петя? — Он посмотрел на заднего.

Удавку чуть ослабили, и я судорожно втянула в себя воздух, тщетно пытаясь ухватиться пальцами за струну.

— Говори, паскуда! — рявкнул Петя. Я захрипела и показала пальцами на горло, мол, не могу говорить.

— Отпусти её, Петя, все равно никуда уже не денется, — разрешил Миша, и удавка ослабла, но не исчезла. — Ну, мы слушаем.

Отдышавшись, я просипела:

— Вы психи чёртовы! Что вы себе позволяете с клиентами?! Вы меня не за ту приняли!

— Не за ту? — усмехнулся Миша и достал из бардачка мой паспорт. — Да нет, вроде бы все правильно. — Он раскрыл возле моего плеча паспорт, сверяя снимок с оригиналом. — Копия, можно сказать. Мы хорошо рассмотрели тебя, ещё когда ты у нас на лавочке у подъезда сидела. Просто не хотелось потом с трупом возиться, из квартиры его вывозить. А так ты сама вышла, в машину села… Так какого хрена тебе нужно? Кто ты такая? Мы ведь все равно узнаем, когда отрежем тебе уши и сожжём пятки.

— Может, уже начнём? — прорычал сзади Петя. — Чего тянуть?

У меня над правым ухом послышался характерный щелчок выскочившего лезвия.

— А вы кто такие? — зло спросила я.

— Мы? — Миша довольно осклабился. — Мы люди, родная.

— Что-то не похоже.

— А ты всмотрись получше. Мы ведь не грохнули тебя и твоего дружка на той хате, хотя могли. Но мы не любим лишней крови, просекаешь? Мы честные воры. Если бы ты за нами не полезла, как глупая обезьяна, а потом ещё и в прицеп не запрыгнула, то сейчас бы жила спокойно. Мы не любим, когда кто-то суёт свой нос в наши дела. Между прочим, мы прихватили с той хаты видеокамеры и пушку, что лежала под подушкой на диване. — Он вытащил из-под сиденья пистолет Родиона и повертел им перед моим носом. — Что, старушка все-таки успела кому-то накапать? — Он просверлил меня холодным взглядом. — Вы что, из ментовки?

— Нет, мы частные детективы.

— Черт! — выругался Петя. — Говорил, надо было их замочить! Никакие они не менты!

Мишины глаза потухли, он выпятил нижнюю губу и сочувственно вздохнул:

— Что ж, это меняет дело. Надеюсь, твой коллега никогда не узнает, что с тобой случилось. Кончай её, Петя. Только не ножом…

— Постойте! — дёрнулась я, удерживая руками натянувшуюся удавку. — Можно один вопрос перед смертью?

— Валяй.

— Почему в квартире так хотелось спать?

Они переглянулись и заржали. Миша сквозь смех проговорил:

— Вы бы свет включили, и сна как не бывало.

— То есть как это? — опешила я.

— А это уже секрет фирмы. Давай, Петя, заканчивай…

* * *

…Петю мне пришлось убить. Он сам напросился. Когда я ударила Мишу по горлу и тот отрубился, Петя, видимо, от неожиданности, ослабил удавку, которую опять держал двумя руками. Дёрнув рычаг под креслом и упёршись ногами, я резко двинула кресло назад до самого упора, зажав бандиту ноги. Тот взвыл, но удавку все же не выпустил, и струна начала разрезать мне горло. Тогда я, закинув руку за голову, вонзила свой страшный коготь на мизинце в его кулак. Он опять закричал, но снова до него не дошло, что нужно отпустить меня и бежать со всех ног. Вместо этого бандит цеплялся за удавку на моей шее, как за собственную жизнь. Миша без движения лежал на руле. Я не могла говорить и дышать, хрящи на горле уже трещали, из порезанной кожи текла кровь, но он не мог быстро убить меня таким способом — Акира бы очень расстроился, если бы узнал, что его воспитанника можно уничтожить какой-то вшивой удавкой. Он научил нас специальному приёму против этого излюбленного азиатского способа убийства. Нужно просто уметь правильно двигать горловиной, не давая струне впиться намертво в одно место. И не пытаться отодрать удавку от горла, а доставать убийцу за спиной всеми мыслимыми способами. Поскольку я сидела в машине, то возможностей для этого было не очень много. Больше не раздумывая, я ткнула всей своей звериной пятернёй куда-то назад, где, по расчётам, должно было находиться его лицо. Хоть на пальцах и не оставалось железных ногтей, но все равно я могла пробить ими дюймовую доску. Петя дико закричал, и удавка сразу ослабла. Потом он затих. Повернувшись, я увидела, что у него больше нет глаз и он не дышит. Вольному — воля…

Мишу я связала найденной в багажнике верёвкой, запихала ему в рот промасленную тряпку, которой, очевидно, вытирали машину, и оставила в куче мусора. Рядом с ним положила труп дружка. Миша очнулся, когда я отходила к машине, и что-то замычал. Я даже не обернулась.