— Как со мной, так и я.

По глазам увидел — не поняла. А она ведь на то и существовала, чтобы понимать. Он не поленился, объяснил по сути:

— Вот ты смотри. Мне двадцать семь было. Два развода, трое детей. Ползарплаты на алименты. И живи! Прикинул — кругом затык. Одна радость, больше пятидесяти процентов не вычитают. Ну я и решил: как со мной, так и я. Раз пошла такая пьянка — пусть на свете будет больше Чемодановых!

Пока говорил, в самом поднялась злоба, в конце даже сорвался на матерок, хотя обычно нормальных слов ему вполне хватало. Прошлое все ж таки зацепило. Он даже забыл, зачем пришел. Вообще, разговор выходил такой занимательный, что самый момент был встать и уйти. Но это походило бы на скандал, а скандалить с бабами Чемоданов уже давно себе не позволял. Схватишься с бабой, и получатся как бы две бабы.

Ритуля тоже почувствовала запах паленого и мягко ушла от опасной черты: включила телек, кинула на сковородку мясо, притащила французский журнал с длинными машинами и голыми девками. Чемоданов листал его равнодушно: машины что надо, но ему на таких не ездить, и сучки хороши, ничего не скажешь, но ему их на спину не класть. Да и глаза больно уж профессиональны, души не видно. До койки дойдет, наши не хуже.

Время, однако, катилось к полуночи. Уходить, так сейчас. По ящику пошла программа на завтра.

— Ну чего, — спросил Чемоданов, — пойду, что ли?

Ритуля пожала плечами:

— Как хочешь.

— А ты?

— Знаешь, — сказала она с досадой и отвернулась, — реши сам. Я с девяти до шести за мужиков решаю, мне это вот так! Хоть тут реши.

Она встала и вырубила ящик.

Чемоданов обнял ее со спины, ладони сами собой легли на нужные места.

— Дура, — сказал он, — ох и дура!

Все пришло в норму. Умная баба все равно баба, и деться ей от того некуда.

Не то чтобы ему хотелось остаться, скорей даже нет. Но Ритуля была не только баба, но и друг, родной человек. И Чемоданов для друга постарался: умотал ее так, чтобы, по крайней мере, две недели не терзалась одиночеством. На то и люди, чтобы друг друга выручать.

Утром, за завтраком, уже деловито заговорили о Ксюшкиной дурацкой затее.

— Чего ты вообще об этом парне знаешь?

Чемоданов слегка задумался:

— Да, пожалуй, что ничего.

— Здорово зятя выбираешь!

— Я-то при чем? Ксюшка выбрала.

— А тебе все равно?

Тут он задумался поосновательней.

— Да нет, пожалуй, не все равно. Это ведь, может, и надолго.

— Хотя бы расспроси ее.

— Это не ее надо, — ляпнул Чемоданов и тут же пожалел. Но уже поздно было, проговорился.

— Ясно, — сказала Ритуля, — все ясно. А не боишься, что пупок развяжется?

Он постарался удивиться:

— Это ты о чем?

— Насколько я поняла, ближайшая ночь будет посвящена Вике. Разве не так?

Чемоданов, как мог, возмутился:

— Да ты что! Я не самоубийца. Ей же двадцать лет! — И добавил для пущей убедительности: — Я умирать не собираюсь.

Ритуля не настаивала, спокойно обсудила с ним проблему свадебных даров, предложила вместе пошастать по комиссионкам. Но когда он уже стоял в прихожей, вдруг сказала:

— Ты знаешь кто? Волк.

Сравнение было не обидное, даже лестное, но в сокровенную его суть Чемоданов сразу не врубился. Выждав паузу, поинтересовался:

— А почему именно волк?

— Типичный волк, — сказала Ритуля, — он в овчарню заберется, думаешь, овцу в зубы и домой? Как бы не так. Режет всех подряд. Надо, не надо, а режет. Натура такая. Вроде твоей.

— Ишь ты! — проговорил Чемоданов с уважением. Раньше он про серого зверя такого не знал.

Он чмокнул женщину в щеку и ушел. Сравнение с волком ему понравилось. Надо же — всех подряд! Выходит, и его довели…

Полдня Чемоданов провел в гараже. Подъехал Юрка, натянули грязные комбинезоны и взялись за тачку щедрого фирмача. Сняли стартер, почистили, сменили пружинку и поставили на место. Видно было, что под капот месяца три не залезали, значит, и еще три не залезут. А там кто разберет, новый стартер или пользованный.

Остальное сделали на совесть, даже двигатель помыли, даже диски наблистили и по никелям пастой прошлись. Пусть порадуется. Может, еще когда завернет. Самый выгодный клиент. Жулик вонючий!

С «москвичком» повозились, но та морока была приятная. Чемоданов вообще рихтовку любил, художественная работа. Берешь хрен-те что, вроде мятой простыни, а выдаешь вещь, гладкую и блестящую, будто только родилась. Хотя, если сбоку глянуть, видно, что тень на крышке багажника слегка западает. Чуть-чуть не довел. Учтем на будущее. В три часа уложились, девяносто на двоих, справедливая цена, ни мастеру не обидно, ни клиенту.

— К тебе на неделе фраер подъедет, — сказал Юрка, — «Волга» белая с противотуманными фарами, там амортизатор потек и тяги разболтаны. Насчитай ему рублей на пятьсот. А то, гад, куртку мне делал, полторы сотни сверху взял.

— Можно и пятьсот, — согласился Чемоданов, — вполне будет кстати. — И пояснил: — Дочку замуж выдаю.

— А у тебя чего, дочка есть? — удивился Юрка. Он знал, что напарник живет один, а до подробностей как-то не доходило.

— У меня все есть, — похвастался Чемоданов, — полный комплект.

— Да, сейчас свадьба дело денежное, — сказал Юрка и с ухмылкой предположил: — Разве что зятек подкинет.

— Он подкинет! — в тон отозвался Чемоданов и с некоторой растерянностью подумал, что вот и подкатился возраст, когда начинают полоскать зятьев.

— Ничего, — утешил Юрка, — для такого дела наберем. Подворачиваются варианты.

Они оттерли ладони бензином, переоделись и разошлись.

Чемоданов был доволен напарником. Легкий мужик. И дело сделали, и душой отдохнули, и Ксюхе с того мужского развлечения, глядишь, что и перепадет. Всегда бы так.

Самоубийцей Чемоданов действительно не был и умирать не собирался. Тем не менее субботний вечер он встретил в постели как раз с Викой, которой лишь недавно исполнился двадцать один и которая своим темпераментом вполне могла представлять угрозу для здоровья. В принципе Вика была ему не любовница, а приятель и союзник — старшая Ксюшкина подруга, единственный достоверный источник информации о дочке. Познакомились года два назад, Ксюшка же ее и привела, потом Вика раз-другой пришла самостоятельно, ну и… Чемоданова она звала Геной и на «ты», но разницу в возрасте, похоже, уважала, во всяком случае, если звал, бросала все и приезжала немедленно. Поводы были только деловые, но если обстановка позволяла, как правило, возникало и не обусловленное: от касания, а то и от взгляда тело бросало к телу, и они возились в койке яростно и самозабвенно, как два борца в азартной тренировочной битве, за которую ни медалей, ни денег. Вот и сейчас вышло именно так.