Народ заскучал. Тоже понятно. Так наши поединщики до весны могли сражаться. Разок-другой Игге пытался ее подловить, изображая невнимание, а потом пробуя достать Фрейдис длинным – насколько позволяла его позиция – выпадом.

Но Фрейдис всякий раз успевала отскочить. Пару раз ей удалось треснуть бывшего ярла по руке. Больно, но не эффективно.

Фрейдис надо сокращать дистанцию атаки. Иначе шансы достать бывшего ярла у нее, мягко говоря, незначительные. Чтобы повредить такого здоровяка, как Игге, да еще такой хитрой штукой, надо бить максимум с двух шагов. Но на такой дистанции Игге вполне способен на контратаку. В том, что даже таким неказистым клинком он сумеет подрубить девушке ногу, можно не сомневаться.

Хотя лично мне показалось, что Игге не бьет по-настоящему. Все же дочь конунга…

Воин аккуратничает, девушка побаивается… Не то чтобы побаивается… Фрейдис, безусловно, смелая девушка. В смысле – отцу перечить не боится. А вот на клинок идти, тут совсем другая храбрость нужна. Или практика.

Наконец этот вялый хоровод надоел даже Свартхёвди.

– Фрейдис! Красавица моя! Бей его, не бойся! – заревел мой побратим, да так, что девушка услышала его даже сквозь гомон и галдеж зрителей.

И послушно ринулась вперед, замахнувшись что было силы.

Результат не заставил себя ждать. Игге перехватил полотняный жгут, рванул на себя… И Фрейдис рухнула прямо ему в объятия. Чем он незамедлительно воспользовался. В позитивном смысле слова: аккуратно чиркнул ее тесаком по руке. Очень аккуратно сработал, надо отдать ему должное. Не рана – ранка. Пожалел дочку начальства.

Чистая победа?

А вот и нет! Упакованный камешек захлестнул-таки поставленный блок. И хватил бывшего ярла по уху. До крови.

Поединок, естественно, остановили. Игге (с большой неохотой) выпустил конунгову дочку. Выбрался из норы, потрогал ухо… Увидав кровь, скорчил недовольную рожу.

Конунг тоже выглядел недовольным. Поединок – до первой крови. А первая кровь, получается, за Фрейдис? Свартхёвди радостно щерился. Но судьи – засомневались. Первая кровь – это да, конечно. Но с другой стороны, Игге явно мог достать девушку первым, да и в финале она оказалась целиком в его власти.

К «официальным» судьям присоединились добровольные консультанты. Серьёзное ж дело: понять волеизъявление богов! Мнения кардинально расходились.

Орали громче, чем во время поединка.

Я поглядел на Лиса: ирландец ухмылялся. И Свартхёвди тоже ухмылялся. Еще шире, чем прежде. Что-то они такое знают, чего не знаю я?

Ну-ка, в чем дело?

– На Харека глянь, – посоветовал Красный Лис.

Та-ак… Очень красноречиво. Главный берсерк короля Вестфольда и окрестностей явно готовился к бою. Не дожидаясь, пока королевские советники наорутся.

Блин! Харек Волк – это серьезно. Это – берсерк. Сразу заныла моя раненная на Сконе рука. Ни малейшего желания драться с воином Одина у меня не было.

А вот у кое-кого – было.

Медвежонок просто цвел и пах. Лыбился и ножищами притоптывал в нетерпении.

Харек пробовал остроту секиры… Ногтем, мозолистой дланью… Не удовлетворился, достал оселок, довел нижнюю кромку, постучал, проверяя целостность… Я не слышал, как звенит боевой топор, но звенел он правильно, потому что Харек сунул секиру в петлю, протолкнулся через толпу самозваных судей и что-то сказал конунгу. Хальфдан рыкнул, и ор утих. Конунг встал и двинулся к подсудимому. Остановился шагах в пяти, поглядел на довольную рожу Свартхёвди (тот всё уже понял) и резюмировал:

– Ты – против Харека. До… – наверное, хотел сказать «до смерти», но передумал. – Пока боги не выкажут свою волю!

Это значило: пока один из бойцов не потеряет возможность драться. Что ж, понятно. Не до первой же крови им драться. Берсеркам.

Разница между моим побратимом и вестфольдингом, на первый взгляд, была невелика. Оба высокие, плечистые, жилистые. Волосы и бороды желтые, глазки маленькие, носы толстые, морды кирпичом. Одним словом, типичные викинги. А вот манера двигаться – разная. Свартхёвди ступает широко, держится прямо. Харек – другой. Он не идет – скользит. Угрожая, чуть горбится, отчего выглядит меньше ростом, зато руки кажутся длиннее…

И на поединок они тоже экипировались по-разному. Харек Волк стянул рубаху, поплевал на ладони, принял секиру, поиграл… Узоры татуировок на его плечах потекли, затрепетали, как сеть на ветру. Щита он вообще брать не стал.

А вот Свартхёвди не стал разоблачаться. Он всегда дрался в доспехах. И Стенульф – тоже. Такова, вероятно, специфика их «школы».

Впрочем, от прямого полновесного удара «бородатой» секиры такого размера, как у Волка, ни один доспех не защитит.

Харек сунул что-то в рот, задвигал челюстями…

Медвежонок затравку лопать не стал. Похоже, был уверен, что «включится» и без нее.

Так и вышло. Взгляд его потерял осмысленность, когда по бороде Харека потекла слюна.

Раскачиваясь, упругой танцующей походкой два воина-«оборотня» двинулись… по кругу.

Для меня это было неожиданностью. Я привык к тому, что в состоянии боевого безумия Свартхёвди немедленно атакует…

Харек Волк зарычал. Свартхёвди ответил ему коротким басистым рявком. Я переживал за побратима (Харек чертовски опасен), но при этом мне было ужасно любопытно. Увидеть, как сражаются два берсерка, вдобавок таких, что способны управлять своим безумием, – невероятно интересно.

Свартхёвди извлек меч, который до того оставался в ножнах. Раз – и клинок уже смотрит на противника.

Волк прыгнул. Я не успел заметить движения. Промельк, звонкий ляск зубов и почти одновременно лязг железа. Брызнули пластинки панциря. На животе у Харека появилась горизонтальная черта – неглубокая некровящая рана. Царапина.

Оба разом отпрыгнули. Высоко, будто их батут подбросил. Закачались оба… Два живых маятника. Но с разной амплитудой и разным рисунком движения. Волк – заметно быстрее.

Толпа вокруг сходила с ума. Ор стоял такой, что, казалось, воздух сделался плотным, как вода. У меня даже дыхание сперло…

И опять первым прыгнул Волк. Секира засверкала, запорхала, перелетая из руки в руку. И не просто так. Каждое движение было атакующим. От щита Медвежонка полетели щепки. Меч превратился в сплошное стальное крыло. Нет – в веер. Харек плясал внутри него, причем траектория топора ни разу не пересеклась с траекторией меча. Нет, увидеть соударение я бы не успел, но услышал бы – наверняка.

– Ульф! Ульф! Ульф!!! – ревели вестфольдинги.

И они разбудили Волка. Моего.

Как-то так получилось, что стоявший рядом со мной Далбает отодвинулся ровно настолько, чтобы снежно-белый красавец, не видимый никому, кроме меня, встал у моего бедра. Мир затрепетал, подернулся рябью, внезапно приобрел удивительную четкость… И я увидел валькирий.