— Да ладно, — отмахнулась Тамара, — мне-то какое дело.

Тетя Кирилла жила в хорошем, недавно отремонтированном доме недалеко от центра. В подъезде дежурила консьержка, которая поздоровалась с Кириллом по имени-отчеству — как поняла Сима, он часто навещал свою родственницу, и он же купил ей эту квартиру.

— Я ей предлагал переехать ко мне, в загородный дом, — пояснил Кирилл, входя в лифт, — но она ни в какую — хочет самостоятельности, и вообще привыкла жить в городе.

Подойдя к двери, Сима услышала доносящиеся из-за нее звуки фортепьяно.

Кирилл позвонил, музыка прекратилась, раздались приближающиеся шаги и старый, но звучный голос:

— Иду-у, иду-у!

Дверь открылась, на пороге появилась старушка в белой кружевной блузке, заколотой на шее брошью с камеей, с аккуратно уложенными голубоватыми волосами и с бледно-розовой помадой на губах.

— Кирюшенька, это ты! — старушка умильно сложила руки. — И с девушкой! Как хорошо!

— Это Симона, очень славная девушка, — представил Кирилл свою спутницу.

— Не сомневаюсь, — старушка посторонилась, пропуская гостей в квартиру, и внимательно посмотрела на Симу.

— А мы ведь раньше встречались, — проговорила она неуверенно.

— Вряд ли, — ответила Сима. — Я бы это запомнила.

Старушка проводила гостей в комнату, усадила их на диван.

Комната была просторная и светлая. На стене висела картина — букет полевых цветов в простом глиняном кувшине, на самом видном месте стояло немецкое пианино.

— Сейчас мы будем пить чай! — объявила хозяйка дома.

— Тетя, я сам накрою, — предложил Кирилл.

— Ни в коем случае! Я что, по-твоему, такая дряхлая развалина, что не могу самостоятельно поставить чайник?

— Нет, тетя, я этого не говорил, я просто хотел…

— А если не говорил, так сиди, как положено гостю!

Старушка удалилась на кухню, вскоре вернулась и села к инструменту.

— Симона, — обратилась она к гостье, — как вы относитесь к старинному романсу?

— Ну, как вам сказать… — Сима замялась, — скорее хорошо…

Старушка кивнула, положила руки на клавиши и запела тоненьким, чуть надтреснутым голоском:

— Моя душечка, моя ласточка,

Взор суровый свой проясни,

Иль не видишь ты, как измучен я?

Пожалей меня, не гони!..

— Тетя, может, не надо? — взмолился Кирилл. — Симона у тебя первый раз, пожалей ее…

— Да что вы, Кирилл… — смутилась Сима, — пусть ваша тетя поет, мне нравится…

— Вот видишь, Кирюша, — оглянулась тетушка, — ей нравится! Я же сразу поняла, что она — очень милая девушка!

И она продолжила:

— Не лукавьте, не лукавьте,

Ваша песня не нова,

Ах, оставьте, ах, оставьте,

Все слова, слова, слова…

— Тетя! Я умоляю! — не выдержал Кирилл. — Я тебя очень прошу, не надо!

— Ну хорошо, хорошо! — старушка резко захлопнула крышку пианино, встала, обиженно проговорила: — А тому юноше очень понравилось, как я музицирую! Он меня слушал целый час, я ему спела и этот романс, и «Не уходи, побудь со мной», и «Темно-вишневую шаль»…

— Юноше? Какому юноше? — строго спросил Кирилл. — Ты мне ничего не рассказывала!

В глазах старушки мелькнул испуг, как будто ее поймали на каком-то неблаговидном поступке, но в это время из кухни донесся свист.

— Ой, чайник вскипел! — в голосе тетушки прозвучала плохо скрытая радость. — Сейчас мы будем пить чай!

Через несколько минут тетушка снова появилась с чайником.

Она поставила на стол три чашки розового немецкого фарфора, вазочку с конфетами и другую — с домашним печеньем. Разлив чай, пригласила гостей к столу.

Сделав первый глоток, Кирилл пристально взглянул на тетушку и строго проговорил:

— Тетя, не думай, что я забыл. Какого это юношу ты тут принимала?

— Что? — старушка уставилась на племянника невинным взором. — О ком ты говоришь? Какой еще юноша? Кирюша, я не в том возрасте, чтобы принимать юношей…

— Вот именно! — прервал ее Кирилл. — И не надо делать вид, что ты все забыла! Ты только что проговорилась, что целый час пела ему «Темно-вишневую шаль» и «Очи черные», и он все это безропотно слушал! Тетя, колись!

— Я не говорила ничего подобного! — возмущенно возразила старушка. — Я никогда не пою «Очи черные»! Это не мой репертуар! «Темно-вишневая шаль» — это да, но не «Очи черные»!

— Ну, может, ты пела что-то другое, но он слушал тебя целый час — и о чем это говорит?

— О том, что у него хороший вкус и приличное воспитание! В отличие от многих моих знакомых…

— Нет, тетя! Это говорит о том, что он — мошенник! Я много раз тебе говорил, что существуют мошенники, которые специализируются на обеспеченных старушках вроде тебя!

— Он не мошенник! — возмущенно перебила его тетушка. — Неужели ты думаешь, что я не в состоянии отличить мошенника от приличного человека? Может быть, я стара, но я еще не в маразме! И вообще, зачем ты начал этот разговор при… при девушке?

— Это не я, это ты его начала. И я за тебя очень беспокоюсь. Скажи, чего от тебя хотел этот «приличный человек»? Он хотел тебе что-нибудь продать? На что-то тебя уговаривал?

— Нет, ничего подобного!

— Но чего он от тебя хотел? Зачем он к тебе пришел?

— Но он очень просил ничего тебе не говорить… — смущенно пролепетала старушка.

— Тем более! Неужели тебя это не насторожило? Ясно же, почему он просил не говорить это мне — чтобы я не помешал его афере! Чтобы я не помешал тебя облапошить!

— А вот и нет! — проговорила старушка, поджав губы. — Вовсе не потому! Как плохо ты думаешь о людях! Просто он хотел, чтобы это было для тебя сюрпризом…

— Что — это? — продолжал настаивать Кирилл.

— Книга… он пишет о тебе книгу.

— Книгу?

— Вот именно! Ведь ты, Кирюша, очень известный, можно даже сказать — выдающийся человек, разумеется, публике интересно знать, как ты добился своего положения! Каким ты был в молодости, как пришел к своему теперешнему положению…

— Вот как? — Кирилл строго взглянул на старушку. — Тетя, если кто-то хочет обо мне писать, он должен сначала обсудить это со мной. Иначе никак нельзя. А ко мне никто не обращался…

— Ну, не знаю… — тетушка явно смутилась. — Может быть, он просто не успел…

— Тетя, что он у тебя спрашивал? Что ты ему рассказала? Мне это обязательно нужно знать!