намерения старшего брата – передать свою галерею городу Москве, Сергей, сообразно с этими намерениями, составил и свое завещание, по которому поручал свою художественную коллекцию старшему брату – П. М. Третьякову.

31 августа 1892 года Третьяков направил в Московскую городскую Думу заявление: «Озабочиваясь с одной стороны скорейшим выполнением воли моего любезнейшего брата, а с другой, желая способствовать устройству в дорогом для меня городе полезных учреждений, содействовать процветанию искусства в России и вместе с тем сохранить на вечное время собранную мною коллекцию, ныне же приношу в дар Московской городской думе всю мою картинную галерею со всеми художественными произведениями». Здесь же Третьяков счел необходимым указать, на каких условиях может состояться передача галереи Москве. Он просил права пожизненного пользования для себя и жены частью жилого помещения в жертвуемом доме, оставлял за собой право перестроек и пристроек необходимых для галереи помещений, брал на себя обязанность пожизненного попечителя галереи с полномочиями приобретать в коллекцию новые произведения или заменять одно произведение другим, брал расходы по содержанию галереи на свой счет.

15 сентября 1892 года Московская городская дума постановила принять с благодарностью дар братьев Третьяковых. Было отклонено намерение Третьякова содержать галерею на свой счет. А к названию «Московская городская галерея», как и предлагал Третьяков, решением Думы добавлялось имя С. М. Третьякова.

Третьякова глубоко тронуло отношение Городской думы, и благодарил он ее как умел. Самой большой его просьбой было, чтобы не присылали к нему депутации с благодарностью или еще каким-нибудь торжественным проявлением внимания. Третьяков так и сказал московскому городскому голове, что если вздумают устраивать торжества, то он свое предложение о передаче возьмет назад.

Но дар Третьякова Москве не мог, конечно, не произвести ошеломляющего действия на публику, не мог остаться незамеченным. Как только до Стасова стали доходить первые известия из газет о намерении Третьякова, он тотчас обратился к Третьякову с просьбой, «отложив на минуту в сторону необычайную скромность», дать ему краткие сведения о себе и о галерее.

В Третьяковской галерее

На что Третьяков ответил: «Сведений о себе я Вам не дам, так как очень не люблю, когда обо мне что-нибудь печатается».

Узнав о постановлении Думы, Третьяков сразу же уехал за границу. Он даже не захотел задержаться на день, чтобы присутствовать на именинах жены, так как ему при его почти болезненной скромности были неприятны возможные расспросы гостей о последних событиях. В галерее же тем временем полным ходом шла работа по возведению четвертой пристройки, которая скоро должна была закончиться. Строились еще два больших зала наверху и три небольших внизу.

Вернувшись в середине ноября в Москву, Третьяков был буквально завален письмами и благодарственными адресами. Писали художники Москвы и Петербурга, Московское общество поощрения художеств, Товарищество передвижников, благодарила Московская городская дума. То, чего более всего боялся Третьяков, произошло. Начались бесконечные визиты, приглашения, торжественные акты; его осаждали посетители с выражением восторгов. Нужно было везде бывать, говорить, быть центром внимания, а это Третьякову казалось невыносимым.

К тому же дела по устройству галереи и подготовка ее к передаче городу, размещение коллекции брата Сергея, составление описи картин, подготовка к изданию каталога требовали громадной затраты сил. Третьякову самому приходилось вникать в малейшие подробности по устройству выставочных залов и размещению картин.

16 мая 1893 года была торжественно открыта Московская городская художественная галерея братьев П. и С. Третьяковых.

Дина Безрукова

О Третьяковской галерее

Мы, тогда юнцы, ученики Училища живописи и ваяния, хорошо знали дорогу в Лаврушинский переулок. Там, во дворе, стоял небольшой двухэтажный особняк с подъездом посредине; тут же, сбоку, ютилась пристройка с особым входом. Мы шли туда как домой.

М. Нестеров. Автопортрет

Внизу была развешана верещагинская коллекция, наделавшая столько шума, и мы старались постичь «тайны» верещагинского искусства, такого неожиданного, иллюстрирующего его мысли о войне. В конце узкой, длинной с перегородками залы вела дубовая лестница наверх; там мы любовались, учились на Иванове, Брюллове, Кипренском, Федотове, Перове, Саврасове и других.

А галерея росла да росла. Росли и мы, наши понятия, вкусы и, скажу, любовь к искусству. Иногда в галерее появлялся высокий, сухощавый человек, он подходил то к одной, то к другой картине, пристально, любовно всматривался в них, вынимая из сюртука платок, свертывал его «комочком», бережно стирал замеченную на картине пыль, шел дальше, говорил что-то двум служителям, бывшим при галерее, и незаметно уходил.

Мы знали, что это был сам Павел Михайлович Третьяков. Мы видели его иногда на годичных актах в училище, среди других почетных членов, он и там был «одинокий», ровный со всеми. Мы приучались любить его, уважать, понимать его значение, знали многое о нем.

Лаконическая надпись над входом Петербургской Академии художеств: «Свободным художествам» – не была «звуком пустым» для нашего Павла Михайловича. Сверстник «тринадцати протестантов», во главе с Крамским покинувших пережившую себя после Иванова и Брюллова казенную Академию, П. М. Третьяков был их единомышленник, позднее переросший их.

Потому-то ныне Государственная Третьяковская галерея поражает всех своим многообразием. В ней уживаются новгородские и строгановские иконописцы с Аргуновым, Брюлловым, коим в свою очередь не мешают позднейшие мастера – передвижники с рассудочным Крамским, патетическим Ге, сатириком Перовым, суриковская «Боярыня Морозова», репинский «Крестный ход», васнецовские «былины» с «Аленушкой», мой «Отрок Варфоломей», чудесная лирика Левитана, портреты европейца Серова, Коровин, Сомов, Малявин, Бенуа и другие.

Все это и есть знаменитая Третьяковская галерея, созданная когда-то человеком высокого интеллекта, подлинным историком русского искусства.

Михаил Нестеров

Страницы истории. Великая Отечественная

В начале Великой Отечественной войны Совет Народных Комиссаров СССР принял решение – в целях сохранения уникальных произведений искусств Государственной Третьяковской галерея и других музеев упаковать ценности и подготовить их к эвакуации.

В эвакуацию!

Упаковка в ящики произведений Третьяковской галереи началась 4 июля, при этом Комитет по делам искусств долго определялся по срокам, месту назначения и способу транспортирования. Комитет настаивал на речном пути, что предполагало конечным пунктом города от Кирова (Вятка) до Астрахани. Председатель Комитета по делам искусств М. Б. Храпченко отстаивал железнодорожный путь. 13 июля 1941 г. из распоряжения председателя Совета по эвакуации при СНК СССР Н. М. Шверника «О временном вывозе ценностей из Москвы» стал известен пункт назначения – Новосибирск и способ эвакуации – по железной дороге.

В Новосибирск в середине июля 1941 г. отправилась первая очередь произведений Третьяковской галереи – 235 ящиков. Но от планов эвакуации музейных произведений по