это не мои постулаты, я цитирую майора Мэтьюза Ньюмена.

— С каких пор американская армейская контрразведка Си-Ай-Си превратилась в брачную контору?

Лансдорф-Лоренц легкой усмешкой отдает дань юмору Романа Ивановича:

— Разумеется, господин Ньюмен рассчитывал нажить кое-какой капитал: уход на Запад русского майора и госпожи Дитмар, учитывая то уважение, которым они пользовались в Шварценфельзе, можно было неплохо обыграть....

— Допустим. Каким образом мистер Ньюмен узнал о существовании майора Хлынова и госпожи Дитмар?

Лансдорф-Лоренц запинается всего лишь на секунду, чтобы бросить взгляд в мою сторону:

— Господин обер-лейтеиант как-то сказал, что в России есть поговорка: если снял голову, то нечего жалеть о волосах. Я понимаю, что голову свою давно потерял. Выходит, мелочи роли не играют...

— Следовательно, от вас? Я правильно уразумел?

— Да, от меня.

— А вы сами как узнали?

— Был в Шварценфельзе, у своей тетушки. Видел, как господин майор и госпожа Дитмар входили в подъезд. Проявил любопытство и установил.

— Допустим. Вступили ли вы в контакт с госпожой Дитмар?

— Нет. У меня лично с ней не было контакта.

— Вы хотите сказать — контакт был у кого-то другого?

— Я знаю, что госпожу Дитмар приглашали в Западный Берлин, к мистеру Ньюмену.

Роман Иванович кивает и оборачивается к Дитмар — удивительная эта женщина во все глаза смотрит на Романа Ивановича и Лансдорфа, словно изумляясь, как можно так вежливо разговаривать со шпионом.

— Госпожа Дитмар, вы действительно были в Западном Берлине?

— Да, да, только я понятия не имела, что со мной говорит мистер Ньюмен из этой... из Си-Ай-Си. Он представился как немец — господин Нойман, и он говорил о благотворительной организации, о «Группе борьбы против бесчеловечности».

— Мотивы поездки?

— Приглашение получить деньги — перевод погибшего мужа, около тысячи трехсот марок.

Роман Иванович снова кивает и оборачивается к Лансдорфу.

— Сколько времени прошло между вашим сообщением Ньюмену о госпоже Дитмар и ее вызовом в Берлин?

— Два с лишним месяца.

— Почему понадобилось столько ждать?

— Мистер Ньюмен искал в архивах ОКХ карточку павшего супруга госпожи Дитмар: без образца его почерка невозможно было изготовить бланк перевода...

— Ах, негодяи! — Карин Дитмар не выдерживает. Она встает, стискивает кулачки и делает шаг к Лансдорфу. — Ах, негодяи! — Прекрасное лицо ее гневно.

Роман Иванович предостерегающе поднимает руку:

— Фрау Дитмар, руэ, битте![19]

Эта немецкая фраза мгновенно отрезвляет женщину — она опускает руки, кивает:

— Извините. Я никогда, никогда не предполагала... Какая низость!

Роман Иванович снова переходит на русский язык:

— Госпожа Дитмар, куда вы дели эти деньги?

— Я их вернула господину Нойману — отправила переводом на прошлой неделе.

— И квитанция есть?

— Да, пожалуйста. — Она снимает со спинки стула сумочку, достает бумажку и протягивает Саше Бельц — он сидит к ней ближе всех. Саша с сознанием важности момента осматривает бумажку и подтверждает — да, квитанция. Деньги отправлены в Западный Берлин, Нойману.

Роман Иванович кладет квитанцию перед собой.

— Почему вы, госпожа Дитмар, решили вернуть эти деньги?

— Мне посоветовал Алексей Петрович. Майор Хлынов.

— Следовательно, он обо всем осведомлен?

— Разумеется, у меня от него секретов нет.

Роман Иванович оборачивается к явно загрустившему Лансдорфу.

— Господин Лансдорф, еще вопрос. Кто заполучил образцы почерка майора Хлынова и госпожи Дитмар?

— Это сделал я через подставных лиц.

— Итак, подведем итоги: госпожа Дитмар вызвана в Западный Берлин с помощью подложного денежного перевода; госпожа Дитмар не знает, что имеет дело с Си-Ай-Си; госпожа Дитмар не знает, что вы от ее имени вручаете подложное письмо майору Хлынову, тогда как ей самой подбрасывают фальшивку от имени майора Хлынова. Так развивались события? Тогда как же понимать вашу фразу — вот тут следователь записал, что «госпоже Дитмар отводилась важная роль живца»?

— Я хотел сказать, что она по замыслу мистера Ньюмена должна была сыграть роль живца, сама того не подозревая...

III

Лансдорфа-Лоренца уводят, и Роман Иванович, взяв стул, подсаживается к Карин Дитмар. Саша Бельц становится сзади нее и выжидательно смотрит на Романа Ивановича. Когда тот начинает, Саша — он свое дело знал! — переводит синхронно, не дожидаясь конца фразы:

— Госпожа Дитмар! До завтра вы свободны. Поймите и не сетуйте — мы тоже связаны определенными формальностями. До конца следствия вам не следует видеться с майором Хлыновым — следовательно, еще день-два. До свиданья...

Я вижу глаза Романа Ивановича — теплые, благожелательные. Да, с Карин Дитмар он не считает нужным говорить официально: в людях он разбирался быстро.

Но уйти она не успела — вошел майор Хлынов. Карин Дитмар порывисто поднялась ему навстречу и тут же остановилась, неотрывно глядя в его лицо.

Мне кажется, что я понимаю Алексея Петровича. Он, видимо, испытывает чувство унижения от того, что его, майора Советской Армии, подвергают допросам; что его ставят чуть ли не на одну доску с Лансдорфом; что он должен оправдываться и что в таком незавидном положении его увидела любимая женщина. Во всяком случае, выражение лица у него замкнутое, отчужденное, и Карин, словно наткнувшись на невидимую стену, сразу сникает. Опустив голову, она медленно садится на стул.

Внимательно следивший за ними Роман Иванович предлагает сесть майору, делает знак Саше Бельц, — мол, не спеши, не переводи, — и подчеркнуто-безразличным тоном произносит:

— Алексей Петрович, у нас есть несколько дополнительных вопросов к вам...

Майор Хлынов смотрит на Романа Ивановича, на меня, на Карин и заметно бледнеет.

— Товарищи!.. Карин Дитмар не знает русского языка, и я прошу не переводить ей мои слова. Товарищи, избавьте ее и меня от этого унижения. Она не должна меня уличать — поймите! Пусть она уйдет!..

Роман Иванович несколько секунд смотрит в глаза Хлынова.

— Кто сказал, что мы будем говорить при ней? Это не очная ставка. — Делает знак Саше Бельц и обращается к женщине: — Госпожа Дитмар, еще раз до свиданья. Наш переводчик проводит вас до гостиницы.

Подождав, пока она выйдет, Роман Иванович поднимается и несколько минут отрешенно вышагивает с угла на угол по просторному кабинету. Я уж знаю — наверное, новая мысль возникла, вот он и примеряется, каким боком ее повернуть, а то бы сразу спросил... Наконец он останавливается перед сумрачным Хлыновым:

— Я полагаю, о поездке Карин Дитмар в Западный Берлин вы знаете не больше, чем она сама. Поэтому позвольте сформулировать